Закончив говорить, он сделал глубокий вдох и уставился на нее. Застыв, как изваяние. Будто чего-то ожидая или не зная, что делать. Не сказал самых главных слов, но подразумевал именно их.
— Странно, вроде алкоголя мы не употребляли. Почему в голове все так перепуталось? — Синохара приложил ладонь к своей голове, будто она резонировала как динамик. — Эшли… Обычно я не мастер произносить такие вещи. С женой… у нас все было совсем иначе. Нас свели обстоятельства… и наши семьи. Да, в XXI веке в Японии такое еще бывает, когда родители устраивают… или подстраивают отношения. Мы могли с ней отказаться, мы же свободные люди, но решили, что попробовать можно. Думали ужиться, научиться отношениям, попробовать близость. Думали, что вместе будет неплохо. Она не плохой человек. Но мы в основном мучились. Не из-за наших различий… мы были похожи, сильно… а из-за отсутствия каких-либо чувств, кроме запускаемых в действие инстинктами… изредка. А я хочу по-другому. Чтоб как фейерверк, как атомный взрыв.
— Как в книжках и фильмах? А ты думаешь, что так бывает?
— Конечно, бывает. Иначе бы эти книжки не сочинили. Вначале ты мне показалась одной из многих. Но потом я понял, что в тебе есть внутренняя красота. А эта штука ее подчеркнет. Вот, возьми.
И он протянул ей подвеску. Конечно, Гарольд понимал, что таким образом вручает подарки Санта-Клаус хорошим мальчикам и девочкам… и неопределившимся. А романтичное вручение подарка — это немного другой порядок действий. Но он по-другому не умел и учиться не хотел. Цветы тоже были бы не к месту. Пока не к месту. Хотя он даже знал, какие она любит.
— Я… не могу это принять, — сказала Эшли, глядя на него.
— Это тебя не обязывает. Просто безделушка.
— Ну хорошо, — она приняла коробочку и положила рядом с собой на столик. Повертела в руках подвеску.
— Мило.
— Главное не она, а то, что я тебе хочу сказать. Хотел сказать это еще там. На орбите. Но решил, что это некрасиво. Пользоваться ситуацией, когда мы зажаты в этой скорлупке, в шаге от смерти. И поэтому волей-неволей связаны. Я решил выбрать для этого более спокойную обстановку.
Она смотрела на него выжидательно. И он понял, что проще понять любую самую сложную программу, чем то, что происходило внутри ее черепной коробки, обтянутой красивой белой кожей с веснушками и обрамленной самыми приятными на ощупь волосами.
Это он еще в космосе проверил, когда она была в отключке. Не смог сдержаться.
— Эшли, — он понял, что дальше тянуть нельзя. — Я знаю, что у вас в культуре принято ходить вокруг да около, как и у нас. Smalltalk. Но я пришел не для этого. И детей упомянул не просто так. Я предлагаю тебе отношения.
— Прости… — она сделала круглые глаза. — Но какие?
— Близкие. Вначале неформальные, но с перспективой перехода к серьёзным. И даже к очень серьезным.
Ему показалось, что это было сказано остроумно. Но Эшли отчего-то медлила с ответом. И смотрела на него строго и сухо.
— Забавно, — наконец, отреагировала она. — Я люблю прямоту. Но, давай начистоту, Гарольд. Я уже говорила тебе несколько раз, что воспринимаю тебя как друга.
— Это широкое понятие.
— Но не этом случае. Я не верю, что тебе есть дело до моего генотипа. И не верю, что ты хочешь семью. Фенотип, то есть внешние данные, тебя, конечно, интересуют. Тебе нужен кто-то, с кем можно спать, и кто будет заниматься твоим жизнеобеспечением. Физическим и психоэмоциональным. Пока ты будешь жить своей жизнью. Пропадать на полгода, а в перерывах — развлекаться, проектируя своих дроидов. Тебе нужна не жена и не мать твоих детей, а постоянная женщина. Ведь не всё пока могут делать роботы. Но не каждая женщина тебе подходит, и не каждая тебя вытерпит, поэтому ты и подбиваешь клинья ко мне.
— Ошибаешься. Роботы умеют всё. И многое лучше, чем люди. Но моя цель — не разврат, а создание скучной традиционной семьи. И обзаведение потомством. А этого роботы не могут. У нас в Японии… когда-то был понятный и простой идеал женщины. Похожей на цветок сакуры весной. Но когда я родился, он уже размывался. Молодежь его высмеивала и жить так не хотела. Поэтому я жил как бы на границе двух миров. Глобального и архаичного. Кто-то из классиков говорил, что ночь, проведенная с женщиной — это ненаписанная глава книги. Тогда каждый ребенок — это целый ненаписанный роман. Но я готов заплатить такую цену.
— Ты же вроде не пишешь.
— Ну… тогда это не сделанное изобретение. Я создаю произведения из металла, из пластика. И они оживают. Но я готов отказаться от этого ради счастья быть рядом с той, кого люблю.
— У тебя уже была семья, — голос Эшли звучал категорично. — Ты должен помогать своей дочери.
— И поставить на себе крест? Не люблю эту фигуру. Я еще не старый. Да, она мне дорога. Я и на Юки не сержусь, и буду платить все, что требует Всемирный кодекс. Но у меня еще может родиться сын, я могу передавать кому-то, похожему на себя… свои знания, свой опыт…. Ведь Япония… это сейчас острова стариков. Острова утраченных надежд. Дома престарелых и заброшенные поселки. Нет, разрухи нет, все очень красиво и аккуратно опечатано, заклеено, ток и коммуникации отключены. Но люди не вернутся. Просто в установленный срок эти дома так же аккуратно снесут. Эпоха Заката. Эпоха Опадения Сакуры. Мы надорвались. Слишком много сил потратили на попытку вырваться вперед, обогнать гайдзинов. Работали по шестнадцать часов в сутки, мужчины почти не видели семьи. И почти перестали размножаться. А тут еще эта небольшая войнушка и ядерное загрязнение. И итог: последнее место в мире по фертильности. Что сделала бы европейская страна? Пустила бы мигрантов, разрешила бы клонирование, но любой ценой сохранила численность. Но мы этот путь не выбрали. Мы решили, что главное сохранить свою душу. Поэтому автоматика заменяет людей, старики работают до самой смерти в поддерживающих экзоскелетах, и выпускаются самоучители и планы, какие поселки и городские районы будут закрыты в ближайшие десять лет. Но это умирание, с которым страна смирилась. Посчитав его чем-то вроде кары богов или судьбы. Или даже не наказанием… это слишком по-европейски. А кармой. Или сатори. Просветлением, ведущим к смирению. Проблемы были с начала века, а катастрофа Второй Корейской войны только подхлестнула их. Проблемы копились как снежный ком. Безработица, пустой пенсионный фонд. Все молодые и активные уезжали, налогов собиралось все меньше. Кто в Северную Америку, кто в Австралию с Новой Зеландией. И я уехал, служить, учить, воевать, лишь бы не жить в такой тоске. В Европе и Америке проще. Там демографию спасли гости с юга и востока. Хотя цена этого еще может вам аукнуться… Отказ от идентичности, от самих себя. А на наших Островах… мы тихо и мирно вымираем, как в книге «На последнем берегу». Это может занять века, но это страшно. Если бы все человечество ждала такая судьба… это хуже падения астероида. Я бы тогда предпочел, чтоб все закончилось быстро, как от пули. Ты знаешь, что такое кудокуши? Как умирают одинокие старушки в социальных кварталах данчи? Наша надежда только на победу над старением, на технологическую сингулярность.
