Больше крови не было. Зато из разреза выдвинулось нечто черное, похожее на скелетированный палец, состоящий из суставчатых сегментов. Или на насекомое-многоножку. И этот странный палец, который мог бы изобразить художник Гигер, вдруг начал вытягиваться как телескопическая удочка. И быстро обогнал в размерах соседние, живые. Когда он прекратил расти, место, где он соединялся с живой плотью, уже было сухим. Сам «напальчник» Гарольд убрал куда-то в карман.
— Пригодится. Потом так же прирастет на место. Не бойся, остальная кожа настоящая.
Японец пошевелил рукой. «Палец» задрожал. Он то выпрямлялся как антенна, то свивался в кольца, то раскачивался как маятник. И вдруг закрутился с такой скоростью, что исчез из виду, как лопасть пропеллера. А потом снова застыл. Капитан Синохара вытер эту странную штуку салфеткой от оставшихся следов смазки.
Судя по всему, это не доставляло ему больших неудобств.
— Вот я и закончил калибровку. Это манипулятор, подключенный к нервным окончаниям. Заменяет почти любой инструмент. Я в основном буду им паять и резать. Поставил перед самым полетом. Пришлось прятать от старого засранца, а то списал бы меня на берег. Еще не прижилось. Вернемся… удалю. Неудачная модель.
— А нельзя было «перчатку» или «присоску»… — Эшли тоже кое-что понимала в манипуляторах, на уровне технического колледжа.
— Контакт хуже. Эту я воспринимаю как часть себя. Точность до микрометров. Конечно, это потребовало кое-какого апгрейда здесь, — он похлопал себя по позвоночнику и по локтю.
— А разве это разрешено? — удивилась Эшли.
— Для астронавтов? Конечно, нет, — ответил Синохара, для пробы хватая и стегая этим «пальцем» предметы в кабине с невероятной точностью. Оказалось, что он может вытягиваться почти на полметра, — В командовании сидят замшелые бакаяро, которые хотят, чтоб мы были как космонавты времен «Союза» и «Аполлонов».
— А если бы его у тебя заметили? При осмотре. Тебя бы не допустили до полета.
— Они не стали бы меня резать. Наноскоп у нас не применяют. А рентген его не покажет. Это керамика и биопластмасса, а не металл. Хотя металлический был бы дешевле. Потрогай, не бойся.
— Нет, спасибо, — Эшли представила, как эту штуку можно использовать в качестве оружия, и ее замутило. Например, как легко через глазницу проткнуть кому-то мозг. Или задушить, перехватив горло тугой петлей. — А я и не знала, что ты…
— Киборг? Совсем нет. Я только слегка улучшенный. Некоторые из нас пошли гораздо дальше.
— Из вас… это из кого?
— Ты слышала что-нибудь о «Детях Вендиго»?
— Нет.
— Я тебе расскажу. Все равно они меня выгнали. Расскажу, если останемся живы. Если нет… не обессудь, — он завис в воздухе рядом с ней, как привидение, и направил на нее указательный палец. Страшный протез почти уперся женщине в плечо, покачиваясь, как голова гремучей змеи. — А теперь слушай меня внимательно. Подключайся к системе корабля и отслеживай параметры состава и движения атмосферы. Я поставил заплатки в трех местах, пока ты… была в отключке. Ремонтный дрон исправен, — он указал на небольшой аппарат в углу, состоящий из двух соединенных друг с другом полусфер и похожий на пылесос, в корпусе которого имелось несколько вмятин, — Поэтому включи его. Если увидишь, что где-то воздух уходит, делай что хочешь, но устрани утечку. «Затыкайте хоть своей задницей, ребятки», — японец очень правдоподобно изобразил акцент дикси покойного жителя Алабамы.
Эшли невольно улыбнулась. Она едва ли не впервые видела, как он шутит.
— А мне придется проникнуть в реакторный отсек. Там есть воздух. Правда, на пути туда, в двух отсеках, его нет. Если не сумею починить, нам крышка. Если ткну куда-нибудь не туда… нам тоже крышка, — он надел гермошлем. Его лицо за стеклом сразу стало далеким, будто потеряло свое выражение.
— Есть другой выход?
— Как это обычно… нет, — голос капитана Синохары теперь доносился до нее с искажением. — И последнее. Если я не вернусь, но успею выключить термояды… не пытайся посадить «Наблюдателя», как свою прогулочную лодку, на химических двигателях. Ты не сможешь. Корабль поврежден, автопилота нет. Даже если восстановится связь и телеметрия… его масса и аэродинамика тебе знакомы плохо. В атмосфере он имеет летные качества утюга. В нем нельзя зайти на второй заход. Промахнешься мимо полосы — считай, что уже в раю. Еще и внизу кого-нибудь угробишь.
«То есть сделаю за террориста часть его работы».
— В точке сближения отстреляй все, что отстреливается, а потом замкни все системы на кабину и сиди спокойно, кружись вокруг Земли, максимум через пять дней тебя вызволят. Спасательные корабли у Корпуса, да и у частников остались.
Это звучало оскорбительно, но она и не подумала обижаться, потому что знала, что он прав. На секунду ей показалось, что он смотрит на нее человечнее, чем должен смотреть командир да и любой военный.
— Но если начнет резко падать давление… не жди. Катапультируйся. Посадка будет довольно жесткой, но ты это отрабатывала… на сносном уровне. Машину, конечно, жалко. При отделении кабины она, с такими повреждениями, скорее всего, развалится. А это деньги налогоплательщиков, мозги конструкторов и инженеров. А также труд безымянных роботов-сборщиков. Но на твою подготовку тоже деньги потрачены, — он чуть усмехнулся. — Поэтому погибать бессмысленно я тебе не приказываю.
«Да я вообще-то и не собиралась», — подумала Эшли. Но мысленно пожелала ему удачи. Остаться совсем одной в обреченном корабле не хотелось. Но и прыгать тоже не очень. Кабина, то есть командный отсек, могла превращаться в спасательную капсулу. Но приземление в ней пугало почти так же, как висение на орбите. Сначала в свободном падении лететь в гравитационный колодец, а потом с парашютом, но все равно быстро снижаться где-нибудь в Атлантическом океане, в шторм… или в Альпах… или на территорию африканского rogue state, которое даже в ООН не состоит. Все это лучше увидеть в Д-реальности или интерактивном фильме, чем испытать в жизни.
Между тем Гарольд уже подлетел к люку, который вел во внешний коридор. Перчатка костюма, который он снимал, чтоб проделать эту пугающую манипуляцию с рукой, была снова на нем.
— Если я вернусь, то вернусь быстро. Успокойся, — он словно понял ее мысли. — Самурай всегда должен быть готов к смерти. Откуда знать, что придет завтра — следующее утро или следующая жизнь?
Если он хотел ее подбодрить, ему это удалось. Эшли чуть не рассмеялась. Ну не мог же он жить по кодексу бусидо? Человек конца двадцать первого века, инженер-робототехник… и одновременно наемник с медалью за жестокую бессмысленную войну. Нет, это было не позерство и не ирония, а еще один парадокс.
— Надень шлем, пока я выхожу. Будет скачок давления. Через минуту можешь снять. Я дам тебе знать, когда буду возвращаться.
— Надеть, чтоб святой Петр спросил меня, какого хрена у меня такой плоский нимб? — ей хотелось сказать это бодро, но голос подвел, она закашлялась. А может, сыграла шутку атмосфера. Но вряд ли Гарольд что-то расслышал, потому что уже нырнул в люк ногами вперед. А через пару секунд люк закрылся за ним.
