Григорьев знал, что у Прохора стоит дорогущая система контроля за кровообращением, отдаленно похожая на те, которые раньше стояли на автомобилях с двигателем внутреннего сгорания. Только контролировала она не впрыск и давление топлива, а работу сердца и сосудов. А еще у них обоих были наноботы примерно одной версии, поскольку они их вместе покупали. Те самые, от которых шарахались ретрограды: «Крохотные роботы внутри меня? Это грех и харам!».
— Ну, ты и ушлый тип, отец. Черт, ладно. Зря ты думаешь обо мне плохо. Я не настаивал. Это была просто забота о тебе. Я ведь не смерти тебе желаю, а хочу, чтобы твои последние дни не были омрачены страданиями. Не хочешь… воля твоя, — они присели на лавочку, которая появилась из пазов в земле при их приближении. — Вот так же и эти не понимают… Что для их же блага надо не валять дурака и не качать права, а слушать тех, кто умнее их в разы.
— Ты о ком? Кто не понимает? — удивленно посмотрел на сына Григорьев-старший.
— Альтерглобалисты. Также известные как «Союз Освобождения Земли».
— Кто все эти люди? Я немного отстал от мировой политики.
— Гугл в помощь, как говорится.
Виктор Семенович не успел додумать мысль, лишь дернув глазом, а «Ультрапедия» уже услужливо подсказала ему:
«Союз Освобождения Земли (FreeEarthUnion, также известный как Всемирный альянс альтерглобалистов) — коалиционное незарегистрированное политическое движение. Крупнейшие организации-члены: Фронт «За реформы!», «Авангард трудящихся имени Владимира Ильича Ленина», «Сыны Земли», а также более 2000 малых и средних партий и движений. Примерное количество активистов и участников — 150 000 000 человек…»
— Да ты с Луны свалился, отец? Вроде бы не бывал на ней. Ты что, в сети только анекдоты читаешь? Уже полгода идет кампания гражданского неповиновения. Участвуют почти сто пятьдесят территорий… так мы в Совете между собой зовем страны, более тысячи городов. Две сотни миллионов человек. Нет… уже три.
— Чего они хотят?
— Как всегда. Хлеба без ГМО, чистой воды, амнистии для политических преступников, допуск «изгоев» обратно в ООН, перевыборы Совета, разоружение Корпуса мира. Состав стандартный. Это социальные аутсайдеры. Неудачники, не нашедшие себя в жизни. В своих бедах они винят власть, корпорации, роботов… Хотя лучше бы подумали о своих кривых руках и закостеневших мозгах.
— А ты прямо психолог, — вряд ли сарказм в голосе отца ускользнул от внимания сына. — И что вы будете делать?
— Снимать штаны и бегать, ха-ха. Конечно, поставим их на место. Они не понимают, что демократия образца двадцатого, да и девятнадцатого века устарела. Она возникла, когда все люди приносили пользу. Кроме горсти маргиналов-попрошаек. Хотя и для тех были виселицы, тюрьмы и работные дома. Так вот. Эти времена прошли. Половина человечества ничего полезного не делает — или бездельничает, сидя на пособиях, или живет натуральным хозяйством, ничего для рынка не производя. А то и идет в криминал. Еще четверть скоро к ним присоединится по мере автоматизации. Они пока перебиваются случайными заработками. Пролетариат? А где он? Дармоеды. В Марксе теперь меньше реализма, чем у Маркеса, который Гарсия. Такой же фантазер и сказочник. Мы заменим рабочих роботами уже к концу века. Всех. А людям останется только власть, развлечение и творчество.
Григорьеву-старшему эта пропорция показалась сомнительной, но он сказал другое:
— А ты не думаешь… что и власть люди в итоге потеряют?
— Ты тоже боишься «восстания машин»? Не позорь меня, отец. Ты же не боишься восстания тостера? Компьютер делает только то, что заложил в него программист. Даже суперкомпьютер. У него нет своей воли, даже если есть интеллект.
Внезапно движение в небе привлекло внимание старика. Он направил туда взгляд и увидел быстро несущийся среди легких низких облаков объект. За ним не оставалось реактивного следа. У него не было видимых лопастей, только гладкие обводы, как у «летающей тарелки». Он летел беззвучно на высоте примерно в километр. Дрон-конвертоплан? Похож на проекты дисколетов нацистов. Или на санскритскую виману.
Явно полицейское воздушное судно, а то и боевое — нечто, что раньше над городами не летало. А еще с утра он видел в небе целых три полицейских дирижабля.
Внезапно много мелких деталей мозаики сложились в единую картину. И эта картина была крайне тревожной.
Григорьев вспомнил, что копы, которых он видел из окна машины на улицах по пути сюда, были вооружены боевым оружием — скорострельными штурмовыми рельсовыми винтовками вместо нелетальных импульсников, способных лишь обездвижить человека на два-четыре часа. На них было снаряжение для разгона манифестаций — пресловутый «костюм космонавта» с частичным усиленным экзоскелетом. А на двоих даже нечто, похожее на боевую броню аэромобильной пехоты, которую он видел в новостях.
Также в новостном сюжете он видел, как на Старом Арбате робот-погрузчик строил какие-то заграждения, оставляя для пешеходов только узкий, как бутылочное горлышко, проход. Григорьев подумал, что это к празднику… но не мог вспомнить никакого важного праздника в ближайший месяц. Да и слишком коряво строили, явно второпях.
В рассылке висела новость, что временно закрыто подземное метро — которое до сих пор давало почти треть всех пассажирских перевозок. А на Третьей Кольцевой он видел двигавшийся по отдельной полосе тяжелый военный (!) грузовик, который вез на открытой платформе какую-то технику, укрытую брезентом (!). И все это в столице! Григорьев еще подумал, что хотят провести парад-реконструкцию.
Как он мог настолько погрузиться в свои проблемы, что не замечал всего этого? Зря он так настроил свой фильтр. Хотя знал, что многие делали так же, и не впускали «большой мир» в свою частную жизнь.
Но, похоже, этот мир сам решил о себе напомнить. Как в прежние века.
И было нечто, что объединяло все эти события — гробовое молчание «оболочки», которая могла выдать любую информацию про окружающие дома, про соседние машины… но при взгляде на камуфлированный армейский тяжеловоз — выдавала: «Извините, нет данных».
Последний раз что-то подобное было три года назад, когда сектанты царебожники — называвшие себя партизанами из Бригады мучеников Небесного Царя — собирались взорвать небольшую грязную бомбу в «столице греха». Они имели в виду не правительственную Москву, где меры безопасности были такие, что даже мышь бы не проскочила, а «русский Лас-Вегас» — свободную экономическую зону в Сочи, куда доступ был значительно проще. Самое страшное было в том, что бомбу они действительно сделали.
Тогда все закончилось хорошо для городской агломерации, и плохо для идиотов-террористов. Они забрали весь пьедестал ежегодной премии Дарвина, потому что получили летальную дозу облучения еще при попытке провезти смертоносное самодельное изделие из купленных на черном рынке жидких отходов атомной промышленности в багажном отделении старого автомобиля «Фольксваген». С кузовом типа универсал и двигателем внутреннего сгорания вместо привычного электромотора. Корпус бомбы — заваренный водородной сваркой — потерял герметичность от тряски на горном участке дороги.
