Она посмотрела на него так, будто слова заставили ее задуматься.
— Твои слова говорят о пережитых разочарованиях.
— А что такие как ты могут понимать в разочарованиях?
Но Гарольду иногда казалось, что она понимает больше, чем говорит. Что она уже чувствует, а не изображает чувства. Хоть и была пометка мелким шрифтом в мануале, что перед ним, в коробке, которую он когда-то распаковал — автомат, наделенный псевдо-ИИ. «Внимание! Настоящим разумом изделие не обладает!». Эта строка появилась после нескольких жалоб и судебных процессов, когда люди искреннее возмущались, что роботы не испытывают к ним ответных чувств, а некоторые, следуя духу англосаксонской культуры, сразу подавали в суд на производителя. Вот те и подстраховались.
Странно, что еще никому не пришло в голову подать в суд на живого партнера по тому же поводу.
Настоящий ИИ обещали уже пятьдесят лет, но, как и с полетами к звездам — что-то у господ ученых не клеилось. Синохара был достаточно образован, чтобы понимать суть проблемы, но все последние наработки были засекречены даже от него. И все же — если бы был успех — о том бы узнал весь мир.
Аннабель молчала, и он залюбовался ее точеным профилем. Если смотреть на нее сбоку или со спины, ее легко можно было принять за обычную женщину. Базовая модель этой подсерии, «Матильда» под номером восемь, которую он заказал себе на день рождения в сетевом магазине “JohnDonShop”. Когда ее только привезли в коробке, она имела среднеевропейскую внешность и худощавое телосложение. Рост выше среднего. Но все, кроме длины «скелета», можно было модифицировать (дополнительные позвонки тоже можно было вставить, но это требовало полной разборки). Многие владельцы-мужчины обычно сразу увеличивают грудь и делают пошире бедра, но он не стал этого делать.
Зато чуть позже превратил ее в копию персонажки аниме «Сейлор-мун» по имени Ами Мидзуно, которую еще звали Сейлор Меркурий. А чуть позже сменил ей внешность, сделав точным подобием девушки по имени Рэй. И какое-то время робот сотрудника Корпуса мира Гарольда Синохары выглядел как главная героиня из «Евангелиона», этот мультик ему нравился в детстве. По сюжету она имела потустороннее происхождение и была почти богиней. Это, конечно, не отражало его требования к спутнице, а было просто данью ностальгии. Хотя в мультике та была школьницей, робот выглядел взрослой женщиной. В Европе было запрещено, чтоб роботы с полным анатомическим подобием выглядели как дети или подростки. В Японии таких строгих норм не было, но самому Гарольду в голову не пришли бы такие извращения.
Но потом он решил перестать дурачиться с мультиками и кастомизировал ее до максимально допустимого уровня подобия человеку. Внешний вид кожи почти не отличался от настоящей. Даже веснушки у нее были. Из прежнего оставил только огромные глаза, вздернутый носик — немного гротескные, мультяшные черты лица — спьяну или сослепу можно принять за человека. Таких случаев была масса, в сети было полно анекдотов на эту тему.
Но вблизи отличия от живого человека все-таки были заметны. Волосы у нее сейчас были красные. Она сама выбрала такой цвет. Их можно было подстригать, они росли, а можно было заменить на другие. Или совсем убрать.
Технически компаньонов или компаньонок (кстати, роботов-андроидов в мужском исполнении было меньше раз в десять) давно можно было делать полными копиями людей… Но это пока было запрещено, почти по всему земному шару, и судебные процессы над производителями и частными лицами — кастомизаторами, которые у себя в гараже с помощью полимерного геля и набора красителей превращали роботов в псевдолюдей, которых даже косметолог или врач не отличат на глаз от настоящих, случались время от времени.
В отдельных странах запрещена была не сама такая обработка, а факт выдавания робота за человека. В некоторых местах это считалось хулиганством, в других — нарушением общественного порядка. А в третьих — святотатством. Наказания были не очень суровыми, но даже эти штрафы кусались и останавливали желающих пошутить.
Энни выглядела так, как японцы видят европейцев. Не школьница, конечно, а скорее студентка. Она была худощавой и высокой, сто семьдесят пять сантиметров. Выше самого Синохары, но он никогда не комплексовал из-за роста (как он сам шутил, комплексовать он предпочитал из-за других причин). На ней было длинное платье цвета морской волны и туфельки на каблуках умеренной длины. Она от них не уставала, и они ей никогда не натирали ступни. Кожа ее была розоватой, будто она вышла из ванны, без каких-либо дефектов, хотя мелкие несовершенства вроде крохотных родинок имелись в небольшом количестве.
Над их головами высоко в небе пролетали огоньки воздушного транспорта. Здесь в столице Германии и экономическом сердце всего Европейского Союза, траффик был одним из самых интенсивных, и даже ночью движение не уменьшалось. Но оно только казалось хаотическим и было четко распределено по воздушным коридорам и эшелонам высотности. Светлячками сновали коптер-байки, ховер-такси и тому подобная мелюзга. Важно, как толстые рыбы, проплывали цеппелины. Для дирижаблей над столицей объединенной Германии, которая строила внешне похожих гигантов еще сто пятьдесят лет назад, было выделено всего несколько воздушных трасс. В данный момент два как раз двигались с юга на север. Гарольд вспомнил, что Эшли когда-то водила такие.
А когда он вспомнил, с кем она их водила, то почувствовал, как кулаки сами собой сжимаются, а зубы стискиваются. На зеркальной поверхности умного экрана лицо его покраснело, включая уши. Он мог бы выглядеть комично, но ему было не смешно.
Спокойно. Все это в прошлом. Что за глупые звериные побуждения?
Здесь в районе Трептов-Кёпеник находился и крупнейший в мире аэропорт для таких махин. А вот центром города небо было относительно свободным, не считая машин экстренных служб. Зато вдали от мегаполисов, в сельской глубинке, малые летающие транспортные средства стали очень популярны, забрав, впрочем, всего процентов пять пассажиропотока. Немцы прижимисты, а даже такая малая авиация стоит дорого в пересчете на километры.
Стеклянная крыша была настолько прозрачной, что можно было подумать, что они сидят под открытым небом, но редкие капли дождя разбивались об нее, а уличная прохлада — промозглого декабря — в комнате, разумеется, не чувствовалась.
— В общем, я хочу не только победить, но и успеть первым, робот. Это как штурм Берлина, — его забавляло, что как раз в Берлине он и находится, — Число «7» — счастливое и в японской, и в европейской нумерологии. Значит, седьмое свидание принесет результат.
Он умолчал, что предыдущие шесть были скорее обычными деловыми ланчами товарищей.
— А зачем? — спросила Аннабель, хлопая ресницами огромных глаз. — Зачем этот результат? Разве тебе не хорошо со мной?
— Мне неплохо и одному. Но… так полагается. Мои умершие и еще живые родственники должны быть почтены и уважены. Мой род должен продолжиться. Причем естественным путем, без всяких суррогатов. Я это еще матери обещал. А еще — и это самое главное — для меня это дело принципа, робот! Моя добыча не должна от меня уходить.
