— Что?! — буркнул Лейв мрачно. Я поделился с ним своими мыслями. — Боги, Эрик, ты все же ненормальный! Только ты под конец тяжелой смены, после исследования изуродованного тела женщины, можешь вот так с интересом относиться к какой-то потасовке в третьесортной таверне!
Я лишь пожал плечами, припарковываясь у нужного здания. На вид все было спокойно: ни вспышек магии в окна не видно, ни криков, звуков бьющейся посуды или уничтожаемой мебели. Ничего. Впрочем, посетителей тоже не было: ни входящих, ни выходящих, что странно для этого времени суток. Подойдя, я активировал отслеживающие заклятья, но следов активированной магии сейчас не чувствовалось, разве что не успевшие рассеяться слабые эманации. Возможно, все уже закончилось и все разбежались? Лейв будет счастлив, ведь это значит, что можно вернуться в отделение и сдать, наконец, смену.
Выйдя из машины, мы с Лейвом, не сговариваясь, достали и зарядили оружейные амулеты. Я подал ему знак, что иду первым, и мы сгруппировались у двери. Три-два-один, по сигналу он рывком распахивает дверь, а я залетаю внутрь и беру всех на мушку с криком: «Служба магического правопорядка, никому не двигаться!»
Я ожидал чего угодно, но только не того, что увидел. Хозяин таверны, свиноподобный «дядюшка Регин» стоял на четвереньках посреди зала со щеткой в руках и оттирал какое-то пятно на полу. Его работники жались по углам, а рядом стояла она: полураздетая рыжая девица совершенно невозможного вида. Невысокого роста с длинными прямыми рыжими волосами, не убранными даже в простую косу. Надето на ней было… да практически ничего не надето. Голые ноги были выставлены напоказ без всякого стеснения. Даже работницы борделя тетушки Агот, танцующие канкан у нее на сцене, максимум слегка задирали многослойные юбки, демонстрируя ноги в шелковых чулках. И это уже скандал и ужас, этот танец даже пытались запретить законодательно, как подрывающий основы общества, но не сумели собрать достаточное количество голосов в парламенте. А на этой девице вообще не было юбки, не считать же за нее короткое нечто, не доходящее даже до середины бедра. И чулок не было тоже, только сандалии до колена. Но еще более шокирующим было то, что немногочисленная одежда странной особы была выполнена из кожи и металла, словно древний доспех. Непонятно только, как он должен был защищать при таком количестве открытой кожи.
Внешность незнакомки, если не считать ее костюм, тоже была весьма примечательна: очень загорелая кожа, покрытая пятнышками рыжих веснушек. Все молодые или молодящиеся женщины, с которыми я был знаком, независимо от сословий, старались сохранять кожу максимально светлой: прятались от солнца, мазались разными выбеливающими составами, обращались к магам-косметологам, но не эта. В то время как все знакомые мне дамы стремились выглядеть утонченно, сохранять аристократическую худощавость или иногда позволяли себе легкую пухлость, то в этой девушке явно не было ни того, ни другого. Сквозь ее обласканную солнцем кожу явственно проступали мышцы, больше подошедшие бы молодому человеку, а не женщине. А еще на ее не скрытых одеждой конечностях можно было легко заметить белые и розоватые шрамы, оставленные то ли холодным оружием, то ли когтями животных, и это уже заставило меня отвлечься от ее возмутительно-откровенного вида и нахмуриться:
— Кто вы и что тут делаете в таком виде? — строго спросил я, не спеша опускать оружейный артефакт, направляя его, впрочем, на хозяина таверны, как на единственного, кто мог представлять реальную опасность.
Глава 4. Драдрерика
Из своего укрытия вылезла уже в темноте. Оглядываюсь по сторонам и зябко потираю плечи. После захода солнца температура ощутимо упала, и это оказалось неприятным сюрпризом. В моем родном городе был весьма теплый климат. На уроках мы, конечно, изучали и заснеженные шапки гор, и северные владения диких тварей, даже пару раз порталом отправлялись на практику, но и только. Готовя рабов на выпуск, никто не заботился о теплой одежде — обычно все благородные господа, будущие хозяева, жили в областях с комфортными температурными условиями.
«Что за дикий мир», — бормотала себе под нос, пытаясь разогнать кровь с помощью комплекса простых упражнений. Несколько выпадов, приседаний, вращение секирой, подбросить-перехватить, подбросить снова, в этот раз повыше, пройтись колесом, закончить перекатом и подхватить отточенным движением падающее оружие. Выдохнула и улыбнулась. Не идеально, конечно, но, как говорил господин Учитель: «Если Боги не наделили тебя умом, развивай силу тела, оно тоже мудро по-своему, и в его силе найдешь ты спокойствие и стойкость».
Вообще, было чему порадоваться. Вероятно, это из-за пребывания в межмирье у меня прошли симптомы пребывания без ошейника, что не могло не радовать. Это значит, что быстрая и мучительная смерть в течении нескольких часов откладывается на неопределенный срок. Но все же полностью проблема еще не была решена, перестать волноваться можно только обретя Хозяина, и этот вопрос требовал решения.
В первый момент странная женщина, которая заявила, что в их мире рабства нет, меня, конечно, шокировала. Что говорить, этот их принцип попирает все устои моего мироздания. А что они делают с теми несчастными детьми, которые родились рабами? Они просто умирают в муках? Вот ведь дикари! Ужасный, просто кошмарный мир!
Но, ничего, как известно, если ты не можешь изменить законы места, где оказался, у тебя есть два варианта: или сбежать, или приспособиться. Конечно, информацию о том, что этот мир закрыт для путешественников, еще следовало проверить. Быть может, он закрыт только для обычных людей, а кого-то все же выпускают? Тогда нужно будет как-то получить возможность покинуть его, чтобы найти место, где рабство есть. Если же это невозможно… думать об этом не хотелось, но нужно смотреть правде в глаза. Если покинуть мир невозможно, то следует приспособиться к жизни в нем и найти для себя хозяина здесь. И побыстрее, пока мои энергетические структуры не восстановились, и я не падаю в обморок от дурноты. Обморочную никто своей рабыней точно сделать не захочет!
При мысли о том, что я потенциально могу вскоре встретить нового хозяина, я собралась, вытащила из сумки гребень и тщательно расчесала длинные рыжие волосы — единственное свое украшение. Проверила и оправила доспехи, тщательно подтянула все ремешки, и только после этого решительной походкой направилась… никуда не направилась, просто вперед пошла по улице, куда глаза глядят. Единственный мой ориентир — мне не хотелось вновь оказаться в том ужасном дворе, где странная женщина заявляла, что я могу быть ограблена или изнасилована какими-то бандитами. Вот это уж точно был бы позор для профессиональной рабыни-телохранительницы, которая должна охранять не только себя, но и собственность и жизнь своего хозяина, даже находясь на грани смерти.
Пока я шла, улицы становились все уже, дома ниже, меньше встречалось странных воняющих гарью зверей со светящимися в темноте глазами, и это мне нравилось. Я чувствовала себя спокойнее, так как эта местность больше напоминала деревню неподалеку от Школы Рабов, куда нас иногда отправляли на разведку или купить что-нибудь тренерам. Можно было представить, что это просто такая неожиданно морозная ночь сегодня, если не вслушиваться в странное звучание слов незнакомого языка, перевод которых артефакт внедрял мне прямо в мозг. Через несколько недель жизни здесь я смогу уже вполне спокойно общаться на местном и самостоятельно. Хорошо, что в этом языке не было каких-то совсем странных непроизносимых букв или сотни оттенков шипения, как в языке нагов, для овладения которым на минимальном уровне нужен не только амулет, но и специальные тренировки слуха, языка и неба, через которые проходили все рабы, предназначенные для продажи в нечеловеческие миры. Я тоже немного ходила на эти занятия, но потом меня отстранили как неспособную к языкам, а, говоря по-простому, слишком тупую. Не то, чтобы я действительно не могла целый урок повторять шипящие звуки нагского, но мне было просто куда интереснее тренироваться с секирой, поэтому я притворилась, что не могу отличить длинное шипение с восходящей интонацией от длинного шипения с изначально восходящей интонацией, но нисходящей в конце звука. Да и змей я, честно говоря, не любила. Не боялась, конечно, боевая рабыня не должна никого бояться, но брезговала даже маленькими ужиками, поэтому содрогалась от мысли, что у моего хозяина может быть такой же хвост, только огромный. Нет уж, я как-то больше людей люблю.
