Не в силах сдерживаться, Пейрифой схватил богиню за волосы, притянул к себе и, вытащив у неё изо рта скомканную тряпку, впился в чувственные губы пламенным поцелуем. Связанная богиня отшатнулась и завопила, и вместо неземного удовольствия герою пришлось вставлять тряпку обратно. Вопли сменились мычанием.
— Да что ж она так кричит-то, — озадаченно сказал Пейрифой. — Почему зелье никак не подействует?
— Вытащи кляп и спроси, — хмуро посоветовал Тесей, сидящий на корточках спиной к ним и пробующий шнуровку сандалии.
Побратим Пейрифоя пребывал в каком-то непонятном, муторном настроении. Он изначально не воспринял идею Деметры с таким восторгом, как его друг-лапиф, даром что не осмелился в открытую перечить богине. Всю дорогу в Подземный мир он был ещё ничего, смеялся и шутил, хотя было видно, что при виде бесчувственной Персефоны ему стало не по себе. Впрочем, он быстро отошёл.
Но когда они нашли спящую в обнимку с цветами рыжеволосую девчонку, а рядом с ней — табличку от Деметры, кратко сообщающую, что это дочь Персефоны, Макария, и лучше отнести её поближе к поверхности вместе с усыпляющим букетом, чтобы не лезла не в своё дело, Тесей серьёзно озадачился. Даже слишком серьезно, на взгляд Пейрифоя.
И вот, они оттащили спящую малявку поближе к поверхности, обошли по кривой дуге Цербера, устроились на берегу какой-то подземной реки, и все это время Тесей пребывал в каком-то сумрачном настроении. Он то сидел, уставившись в одну точку, то коротко и резко огрызался, то бормотал, насколько ему не нравится происходящее.
Пейрифой, сгорающий от желания приступить к основной части сегодняшнего мероприятия, какое-то время пытался развеселить друга, но потом понял, что это безуспешно. Тогда он пожал плечами и дал Персефоне внушающий покорность напиток Деметры. Правда, никакой пользы это не принёсло. Наоборот, богиня окончательно очнулась от своего зачарованного сна, и, обнаружив, что её божественные силы на героев не действуют, да и вообще, похоже, делись неизвестно куда, принялась кричать и звать на помощь. Пришлось заткнуть ей рот самодельным кляпом.
— Кажется, я вспомнил, — сказал Пейрифой, кромсая одеяние богини ножом, чтобы быстрее добраться до нежного тела. — Деметра сказала, зелье внушит покорность к тому, кто овладеет ею.
— Ну-ну, — хмыкнул Тесей, и лапиф даже отложил нож.
— Дружище, что это за тон? Тебя что-то не устраивает, или ты сомневаешься в чарах Деметры?
— Мне это не нравится, — честно признался герой. — Знаешь, я многое видел и много где побывал, и сейчас мне кажется, что лучший вариант — это развязать Владычицу Персефону и убежать. О-о-очень быстро.
— На самом деле тебе просто не хочется быть вторым, — рассудил Пейрифой, наконец-то сообразив, в чем дело (в чем, несомненно, помогло вдохновленное разглядывание полуобнаженной груди богини). — Но тут уж ничего не поделаешь, тебе Елена, мне — Персефона. Хочешь, можешь пойти и развлечься с малявкой. её точно ещё не касался мужчина.
Тесея предложенная перспектива как-то не вдохновила:
— Какой «развлечься», да ей лет восемь! Может, десять!
Лапиф пожал плечами, мол, моё дело предложить, и проворчал, что у него на родине замуж выдают в двенадцать, а некоторых и того раньше, так что нечего тут выделываться. И вообще, раз уж Тесей не хочет малявку, пускай он хотя бы отойдет к реке. Потому, что если само по себе присутствие любимого друга не может испортить Пейрифою удовольствие, то мрачное выражение его прекрасного лица и общий пессимистичный настрой — вполне.
Тесей послушался и отошёл. Пейрифой снова взял в руки нож и освободил прекрасную богиню от всего, за исключением кляпа и веревок. Странно, но, лишившись одежды, она, кажется, смирилась со своей участью, перестала дергаться и мычать сквозь кляп и просто лежала, глядя на героя с ужасом и ненавистью. Лапиф мгновение разглядывал ее, любуясь прекрасным телом, протянул к ней жадные руки…
— Пейрифой! Там кто-то есть! — раздался озадаченный голос Тесея.
— Где? — рыкнул герой.
— В этой подозрительной реке!
Лапиф грязно выругался, но в голосе друга было что-то такое, что ему пришлось подчиниться, встать с предварительно расстеленного плаща и плестись в сторону «подозрительной реки» сквозь заросли каких-то кустов.
Там, в реке, действительно кто-то был. Оказывается, Тесей ещё издалека углядел, что волны лениво волокут какое-то полубесчувственное, то всплывающее, то вновь погружающееся в воду тело.
Пейрифой горестно вздохнул. Не нужно было особо гадать, что последует дальше — побратим, естественно, захочет вытащить несчастного, которого угораздило свалиться в реку в Подземном мире (!).
Этот тип ему уже заранее не нравился.
— Тащи веревку, — ожидаемо скомандовал Тесей. — Мы должны его вытащить.
— Но… — возразил было Пейрифой, но Тесей напомнил ему, что они герои, и должны бросаться на подвиги при любой возможности, а женщина, даже самая прекрасная, может и подождать.
— Это ты сейчас так говоришь, а когда тебе досталась Елена, за уши было не оттащить, — заметил Пейрифой, перерывая немногие захваченные с собой вещи в поисках запасной веревки. — Вот! Держи.
Тесей быстро привязал свободный конец веревки к куску дерева и, дождавшись, пока река пронесет свою жертву поближе, швырнул деревяшку:
— Лови!
Спасаемому попало по голове, он ненадолго ушёл под воду, но вскоре вынырнул и схватился за веревку. Тесей и Пейрифой споро тянули свой конец, и вскоре незадачливый утопленник оказался на берегу. На этом лапиф посчитал свою миссию выполненной, смотал веревку и пошёл вроде как убирать её в сумку, а на деле же к Персефоне.
Тесей же перевернул спасенного, надавил на живот, и тот закашлялся, выплевывая воду.
— Как тебя угораздило? — спросил герой.
— Не… не помню, — прохрипел утопленник, захлебываясь кашлем и водой из подозрительной реки. — Давай… спроси еще… как меня зовут….
Пейрифой обернулся через плечо и тихо присвистнул. Тесей поймал его взгляд и пожал плечами, помогая пошатывающемуся утопленнику подняться на ноги. На эллина он никак не походил. Наряд на нём был самый что ни на есть варварский, что сапоги, что эти… как их… штаны, что рубаха, что связка амулетов на груди. Длинные темно-серые волосы закрывали лицо, но на нём все же можно было заметить следы загара — причем загара степного, что бывает не у благородных, постоянно умащивающих кожу эллинов, а у диких варваров, совершенно не ценящих благородного оливкового масла и благовоний.
В принципе, спасенного чужеземца можно быть бы обратить в раба — лапифскому царю не помешал бы хороший раб. Только нрав у варваров был больно диким и несговорчивым — у этого, явно, тоже. По крайней мере, ему уже не понравилось, что Пейрифой его разглядывает.
— После такого купания можно слечь с лихорадкой, — сказал лапиф, отворачиваясь от варвара и оставляя, таким образом, его на попечение Тесея.
