Лайонел встал. В груди тревожно екнуло. Мне показалось, что он так и уйдет. Но он скрылся и из виду буквально на пару минут, а потом прикатил к кровати медный сервировочный столик на колесах. Дразнящие ароматы какого-то рагу, лепешек и чего-то искушающе-сладкого на миг выбили все жизненно важные вопросы у меня из головы. Хотела уже встать с кровати, но Лайонел мягко вернул меня на место. И поставил на кровать деревянный столик-поднос, имеющий красноречивые ассоциации с завтраком в постель. Эта мысль сковала сильнее, чем ножки стола, угнездившиеся по обе стороны от моих бедер.
— Ты поешь для начала, — тон был осторожным, никак не приказным. Но что-то в нем подсказало, что предстоящий разговор будет не из легких.
От осознания этого аппетит, если не пропал, но притупился. А предвкушение, которое вызывала дымящаяся еда пару минут назад, потухло. Казалось, что бы я ни положила в рот, оно покажется мне сейчас донельзя пресным и встанет поперек горла.
— Я могу и слушать, и есть, — с готовностью приняла серебряное блюдо с какими-то замысловатыми овощами, некоторые кусочки даже имели странный кислотно-фиолетовый цвет, но запахи были настолько аппетитными, что я не удержалась. И не пожалела — идеально сбалансированное по соли блюдо, отдаленно напоминающее тушеную картошку с кисло-сладкой ноткой, заставило на мгновение отвлечься от происходящего и пропустить начала монолога.
Как же я давно не ела! Или это блюдо действительно божественное?
— …и я ведь полукровка.
Вскинула глаза, впиваясь взглядом в Лайонела, полностью сосредотачиваясь на нем.
— Что?
— Я — полукровка. И не могу позволить себе брак с чистокровной хаимкой.
Словно в доказательство своих слов, Лайонел стянул перчатку, за которой прятались гладкая кожа и пальцы с квадратными ногтями. Вполне обычными. Человеческими.
— Но как? — вопрос вырвался сам собой, заставив мужчину вздохнуть и отвернуться.
18
Ложка опустилась обратно на серебряное блюдо и там бы и осталась, если бы не красноречивый взгляд моего собеседника и короткий кивок. Пришлось послушаться. И как только очередная порция здешнего рагу оказалось у меня во рту, Лайонел продолжил рассказ.
— Во время правления зиуданса Ария, моего отца, люди враждовали не только с Хаймом. Междоусобные войны вспыхивали в разных частях Страны Маннов, люди все больше разобщались, объединяясь только против народа, осененного сиянием птицы Люихаз. Жадные до наших плодородных земель и магии, что тогда буквально пронизывала воздух, они начали истреблять нас, как диких зверей. И если в открытое противостояние манны вступили лишь несколько раз, им не претило ставить ловушки в наших лесах, сжигать дома, отравлять воду. Меланту, мою мать продали военному наместнику соседней провинции. Договорная свадьба должна была послужить гарантией прочного союза. Но Меланта не хотела выходить замуж за жесткого правителя, который, по слухам, не просто охотился на хаимян в пограничных лесах, но и подавал их на стол, как диких кабанов…
Лайонел замолчал и, прикрыв глаза, провел пальцами по глубокой морщине на лбу, будто пытаясь прогнать головную боль этим незамысловатым движением или загнать гнев, мелькнувший в дрогнувшем голосе, обратно.
Я тоже перестала набивать желудок. Жуткая картина, представшая перед глазами, грозила полностью отбить аппетит. Я уже хотела задать вопрос, любой, лишь бы разбавить гнетущую атмосферу, повисшую в воздухе, но Лай, наклонив голову набок, снова красноречиво посмотрел на мою серебряную тарелку.
Кажется, ему легче было рассказывать, когда я жевала с набитым ртом. Ведь так меньше вопросов летело в его сторону: а они неизменно возникали у меня в голове с каждой новой порцией информации. Вздохнув, послушно отравила ложку в рот, правда, кусочки мяса я стала откладывать в сторону.
— Мама пыталась сбежать, но на границе ее поймали. Крики о помощи услышал мой отец. В то время он самолично укреплял границу, с помощью магии огня. Защитный барьер сжигал заживо тех, кто подходил к границе с недобрыми намерениями. Несмотря на ненависть, что испытывали манны к нам, Арий верил, что есть те, кто не поддерживает короля и его приближенных. Он не хотел лишать их возможности найти кров и пищу в Хайме. Во времена его правления к бежавшим из Маннской Империи относились терпимее — по крайней мере, так было до сражения у подножия Плачущей Горы. Отец успел почти вовремя — Меланта получила серьезное ранение — один из сопровождающих стражников пронзил ее клинком. Арий тайно привез маннку в свой замок. О ней знал только Лаизареис Табиб.
Лайонел разлил чай по чашкам и одну протянул мне. Сам же, встав, пересел в кресло. Сделав глоток чая, с отчетливым острым привкусом имбиря, решила все-таки произнести и без того очевидный вопрос.
— И они полюбили друг друга?
Зиуданс кивнул, отставив чашку на столик, рядом с многоярусной тарелкой, заставленной сладостями такими же, что лежали на блюдце с нежно-розовой цветочной каемкой на моем деревянном столике.
— Но Арий не мог официально сделать Меланту своей женой. Он скрывал ее, сколько смог. Они провели тайную свадебную церемонию за несколько месяцев до моего рождения. Мама выходила в свет всего пару раз — в закрытом платье, перчатках и плотной накидке, скрывающей лицо. Остальное время проводила в покоях отца либо в маленькой усадьбе в Садах в глубине Хультских Лесов. Про нее стали ходить разные слухи. Одни говорили, что молодая Квенса — божественно прекрасна, и поэтому Светлейший ревностно прячет ее ото всех. Другие — что она чудом сбежала из плена маннов, и ее лицо украшают уродливые шрамы — последствия долгих пыток. Правду, опять же, знали лишь двое — Табиб и Арий. Табиб заверил отца, что с моим рождением не будет проблем, ведь с такой «чистой» родословной, хаимская кровь определенно возьмет верх. Но случилось это, — Лайонел поднял руки, указав ладонями на себя.
Меня немного покоробило это движение, будто он презирал или стыдился своего происхождения. Но я решила промолчать. Я знаю этого мужчину меньше недели, и не мне его судить. Но полностью затолкать в дальний угол свое любопытство я не смогла.
— И как он скрыл твое рождение? — содрогнулась, представив маленького Лайонела, запертого в четырех стенах. Хотя часть меня понимала, что случись такое — сейчас передо мной не сидел бы правитель Хайма.
По лицу Лая скользнула мимолетная усмешка.
— Никак, — он отстегнул плащ, кинул его на соседний стул, и оттянул ворот своего костюма. — Арий с самого начала не был уверен, что я появлюсь на свет его точной копией. Видишь ли, наша страна довольна молода. Всего 5000 тысяч лет, — на этой фразе я подавилась печеньем, по вкусу похожим на кокосовое. Ну да, страна-малышка. У нас столько же существует Персия, кажется. — Много легенд существует о происхождении Хайма и о сотворении всего мира. Единственное, что не меняется — главная фигура всех сказаний, Божественная Огнептица Фуглис Люихаз. Одной из самых забытых и отвергнутых является «Легенда о Великом Зиусудре». В общем, она непрозрачно намекала на то, что наш род произошел от маннов. Отец использовал ее и старые свитки, чтобы представить меня — как ребенка, благословенного Люихаз, сочетающего в себе черты обеих рас. Ребенок, что однажды объединит мир. Глупо, правда?
