Я не спешила накидываться на содержимое корзинки, игнорируя сосущее чувство голода — на ужине с Эдером не смогла пересилить тревогу и съесть мало-мальски приличный кусок запеченного мяса. Вместо этого пила горячий чай маленькими глотками, наблюдая за Лайонелом.
Его растрепанный вид — спутанные волосы, закатанные до середины лодыжек штаны, небрежно застегнутая рубашка — это было так непривычно… и мило. Невольно улыбнулась.
— Таким я тебе нравлюсь больше? — спросил мужчина, не поднимая глаз и по-детски ковыряя румяный сдобный бок.
— А? — округлила глаза, склонив голову на бок. В первую секунду искренне не поняла, о чем он.
Для меня между Лайонелом-львом (или «ливой», на местном диалекте) и Лайонелом-человеком не было существенной разницы. И дело было не только в том, что лицо его не было покрыто толстым слоем шерсти, не было лап, когтей и широкой звериной пасти. Да, его лицо сейчас выглядело мягче, нос аккуратнее, губы полнее, не было клыков, а за резкие черты, отличающие Лайя-льва, не цеплялся взгляд. Но и до этого меня притягивал его медово-карий взгляд — сейчас глаза были лишь на тон темнее — а не тяжелые надбровные валики, тонкая верхняя губа и широкая переносица. Смотря на него, понимаешь, что внешность — как фасад дома, и, если обстановка внутри ужасная — крысы, вонь, гниющая мебель — больше не захочется заходить внутрь. Если человек, каким бы ангельски привлекательным он ни был — подпорчен изнутри, он отталкивает от себя, вызывает омерзение. Лайонел был добрым, понимающим, честным, благородным… С ним мне было спокойно и легко (конечно, пока он не подходил слишком близко, тогда на меня нападала странная аритмия и бросало в жар).
Я никогда такого не чувствовала…
— Можешь не отвечать, — тихо проронил Лай, сдвинувшись на самый край пледа.
Вздрогнула, выныривая из размышлений.
— Нет! — энергично замотала руками, будто пытаясь разогнать загустевший от напряжения и недопонимания воздух. Лай повернул ко мне лицо, с подозрением прищурив глаза. — Для меня нет особой разницы. Ты в любом обличии… для меня — самый лучший!
Прозвеневшие в тишине слова прогремели словно гром. Воздух как будто изменил состав, и стало трудно дышать.
Откусила внушительный кусок булки, чтобы не пояснять сорвавшуюся с языка фразу.
— Ладно… — протянул Лай, вдруг заинтересовавшись скучным серым потолком, с паутиной по углам.
Наступившее молчание давило на грудную клетку, я ерзала на своем участке одеяла, раздираемая противоречиями: хотелось придвинуться к мужчине чуть ближе, и в то же время — сорваться в другой конец и забиться в угол.
Облегченно выдохнула, когда голос Лайонела разорвал тишину.
— Следующим испытанием будет танец на День Огня. Я велю служанкам и танцовщицам из Аисиды помочь тебе… — он говорил, уставившись в чашку и болтая по ее стенкам остатки чая.
— Спасибо.
Улыбнулась — наши глаза встретились, и я ощутила, что неловкий момент растворился в тепле его глаз…
Я буду скучать по этим глазам, когда я…
Внутри, что-то вздрогнуло, не давая даже про себя произнести «вернусь домой». Неужели, я не хочу…?
Резко мотнула головой из стороны в сторону, прогоняя такие мысли.
— Расскажи что-нибудь, — попросила у Лайя, пополняя кружки: мысли в голове, кричавшие то, что меня пугало, были слишком громкие.
— Что?
— Может… — задумалась. За время, что я провела в Хайме, я слышала от Лайонела много историй: об Аирзах, их легендах и сказках. Его рассказы были живее, красочнее, чем в тех пыльных книгах. И тут я вспомнила: — Помнишь, ты упоминал ту легенду, с помощью которой твой отец убедил всех, что твой получеловеческий облик — благословение Фуглис Люихаз?
— Хорошо, — Лайонел тепло улыбнулся, подсаживаясь ближе.
38
В далекие времена шла кровопролитная война, с существами, что заставили враждующие народы объединиться. Азгоны. Они были подобны самому пламени, пожирающему все на своем пути. Под их ногами выжженная земля гнила, а по жилам кристально-чистых рек и ручьев начинал бежать яд.
Зиусудра — был самым прославленным, могучим и верным полководцем маннского верховного правителя. Желая защитить свой дом и народ, он обратился к Создателю и попросил его о силе, способной поразить сотню его врагов. Создатель услышал и даровал ему силу ливы — самого опасного хищника. Теперь он мог обращаться в него по собственному желанию.
Когда все битвы завершились, а от Азгонов остался лишь кусок бесплодной земли — воцарился мир. Но Зиусудре — ни человеку, ни зверю — не было место в том мире, что он сохранил. Он вернулся к могучему древу, окутанному огнем, где Создатель ответил ему. В надежде, что он и на сей раз не останется глух к ее просьбе. И там он встретил полубогиню невероятной красоты, она была прекрасна в его понимании, даже несмотря на ее звериные черты. Они полюбили друг друга, вопреки различиям, что должны были оттолкнуть их. Создатель, видя их любовь, и непоколебимую преданность друг другу — одарил их потомством, что сочетало в себе кровь двух рас. И их потомки основали Хайм…
Легенда, рассказанная ночью в полнолуние, не хотела отпускать меня, пробираясь в голову вместе с бархатистым голосом — вкрадчивые и неспешные нотки повествования придавали ему загадочности.
Было ли хоть что-то из той легенды правдой? И что за Создатель, к которому обратился Великий Воин? Имеет ли он параллель с Огнептицей? Горящее дерево, сила ливы, таинственная полубогиня… Казалось, что здесь надо смотреть между строк, чтобы понять основной посыл…
«Соберись!» — ворчливый голос раздался в голове. Птах, он же — Ишум, приземлился мне на плечо. — «Или ты хочешь опозориться?»
Вяло помотала головой из стороны в сторону. Нервозного возбуждения я не чувствовала — лишь усталость и легкий протест моего тела. Руки и ноги налились свинцом, когда я ступила на раскаленный песок, ласково укрывающий развалины, отдаленно напоминающие египетский храм из учебника по истории, у него еще название было такое странное… Комбо или Ком-Обо, что ли… Правда, храм, или лучше сказать — его покрытые песком останки — почти не сохранился. Остались лишь семь толстых колонн, с нацарапанными на камне символами. Они образовывали круг — такой идеальный, что невольно подумаешь, что их переместили на теперешние места уже после запустения постройки. Разве можно поверить, что колонны стояли в таком положении с незапамятных времен, и ни одна не покосилась и не упала?
Палящее солнце, вызывало пульсацию в голове, хоть голову и покрывал плащ с капюшоном, похожий на тот, что был на Ару и Гавре, неизменно остававшихся в тени, пока я изучала сцену для представления. Две танцовщицы семенили за мной. Буквально став моими тенями. На них тоже были накидки, только из более легкой ткани, что не мешало их чешуйчатой кожи сиять на солнце. Вразрез с, казалось бы, отталкивающей внешностью — чешуйки, лысые головы, раздвоенный язык, оранжево-желтые глаза цвета раскаленного песка — их грация завораживала. Даже когда они почти невесомо шагали за мной, позвякивая ножными браслетами на босых ногах. Небольшой ветер закручивал песок у их ног, и Захра с Амизи, из племени черных надрсов, казались эфемерными, слово песчаные духи.
