— Ишум говорит, это единственный способ излечить Лайя, а в перспективе — вернуть магию в Хайм.
Фродас покрутил в руках протянутый мною кусок мела, шаркнул ногой по будущему полотну и глубоко вздохнул, изгоняя из тела все сомнения вместе с воздухом.
— И что чертить? — спросил он, опускаясь на колени.
«Сейчас покажу»
Прежде, чем я успела среагировать, Ишум вспорхнул с моего плеча и рванул на Амнона. Тот дернул острым ухом, поднял голову… БАЦ! — и два лба столкнулись.
Очень странно было наблюдать за чем-то, что произошло с тобой. Ожидала вспышек, магических завихрений, но… Ничего. Секунда — и Ишум махнул крылом, разворачиваясь и приземляясь на пол, а Анубис резко распахнул глаза и принялся лихорадочно царапать мелом по каменной кладке в таком темпе, словно боясь забыть рисунок. То, что рисовал Амнон, не имело ничего общего с пентаграммой, а было похоже на рисунок, и довольно неплохой, единственной фигурой был в круг, в центре которого клубком свернулась змея. Вокруг нее ютились изображения. Непонятного пола фигура с рыбьим хвостом. Двое мужчин: один с гигантским молотом, другой — в короне из рогов. И две женщины: у одной руки над головой изгибались так, будто она пыталась изобразить сердце, у другой — имелось два крыла и птичьи ноги.
Пара штрихов — и рисунок был готов. Ишум прохаживался лапками по кольцам змеи, наблюдая за процессом, а когда фродас закончил, вспорхнул и приземлился на изображение мужчины с молотом, подозрительно похожего на Гефеста.
«Мир Теней, или как его называли древние — Ир-Калла, разделен на несколько Владений Энов и Нин, местных божеств. Как только пересечем грань, попадем во владения Эн-Гибила. Земля Огня опоясывает Ир-Каллу подобно защитному барьеру. Деревья, камни, животные, все там объято огнем. Но бояться нечего — я проведу вас. Скажи этому зануде, чтобы даже не думал первым сигать в даур (дверь), когда проход откроется. Сгорит заживо. Я пойду первым»
Ишум замолк, и принял исходную позицию, взлетев и приземлившись мне на плечо.
— Ну? — нетерпеливо дернул подбородком Амном.
— Говорит, как откроется проход в Теневой Мир, он влетит в него первым, а после проведет нас.
— И ты ему веришь? — правый угол широкого рта скривился в неприкрытом сомнении. — Может, он просто решил удрать в свой мир, а мы попросту сейчас драгоценное время теряем, хотя могли быть уже на пол пути в Фон-Аирз.
— Да, — просто ответила я. Ишум подобрался, распушив перья и выпятив грудь. Так и излучая самодовольство.
«Выкуси, вшивый пес»
— Ишум! — одернула Бога, хоть и понимала, что фродас не мог его слышать.
— Хорошо, — выдохнул Амнон, закатывая рукав. К запястью, на кожаном ремешке был привязан посеребренный короткий кинжал, острый и тонкий с головой египетской собаки. Больше похожий на нож для писем, а не на грозное холодное оружие.
Амнон вытащил его из крошечных ножен и одним быстрым движением порезал себе ладонь: ни одним мускул на его лице, покрытом короткой черной шерстью, не дрогнул. Как будто он подобное проделывал ежедневно перед завтраком.
Перевернув ладонь, он сжал пальцы, позволяя крови раскрашивать чешую нарисованного змея в красный цвет, смазывая белые линии.
Когда большая часть колец потемнела от крови, воздух у ближайшей стены завибрировал: камни в кладке задрожали и начали выпадать из своих мест, словно гнилые зубы.
Сердце сжалось в двояком предвкушении: было страшно и волнительно одновременно.
Подошла к Амнону, и, запустив руку в небольшую набедренную сумку, достала кусок ткани, и настойку на корне либаинса — универсальное лекарство, которое лечит головную боль, снимает усталость и останавливает кровотечение. Щедро полив зеленовато-коричневой жидкостью любезно раскрытую ладонь, намотала вокруг нее хлопковый отрез ткани.
К этому моменту грохот стих, а ветер, гуляющий по закрытому помещению, прекратился.
Мы с Амноном замерли, завороженно смотря в густую темноту, подсвеченную неровными всполохами оранжево-желтого цвета — из-за огня, полыхающего где-то вдали. Ишум взмахнул крыльями и влетел в провал в стене.
Вспышка света — и высокий мужчина распрямился, встряхнув пепельными волосами.
Вытянутая острая челюсть Анубиса поползла вниз.
— Так это правда? — впервые за все время в его голосе прозвучала благоговейная дрожь.
— Стала бы я врать, — фыркнула в ответ.
Амнон выпучил глаза и медленно повернул голову в мою сторону, будто боялся, что и я тоже сейчас облик поменяю.
— И ОН выбрал… тебя?
Интонация вселенского недоумения в голосе мне совсем не понравилась. Я, что, не достойна того, чтобы подружиться с Богом?
Хмыкнула и отвернулась.
— Меня, наверное, тоже ядовитым клинком ранило. Это же полный бред… В голове не укладывается… — рассеянно пробормотал Амнон, что-то из разряда «Остановите планету — я сойду».
— Хватит мяться у порога, — нетерпеливо прервал нас Ишум, закончив разглаживать несуществующие складки на своей немнущейся одежде. — Как только кровь высохнет — вы упустите свой шанс.
Мы с Амноном, не сговариваясь, взялись за руки и направились к пугающему проему — располагающая, с небольшой хитрецой, улыбка Фуглиз Люихаз, местного Бога, не подталкивала к тому, чтобы бодро шагнуть в неизвестность.
Из дыры в другой мир пахнуло жаром.
— А как мы вернемся обратно? — озвучил общий вопрос фродас.
— Добудем Чашу Пяти Стихий — и вернуться будет проще, чем скатиться с горки, — заверил Ишум протягивая руки нам обоим — жемчужно-белые с заостренными синеватыми ногтями.
Мы переглянулись и, кивнув друг другу, одновременно стиснули протянутые ладони.
Ишум дернул нас на себя: я этого не ожидала, потеряла равновесие и пропахала носом горячую, почти обжигающую землю.
— Welcome to mi casa! (Добро пожаловать в Миа Каза (Мой дом))
54
Духота наступала со всех сторон, проникала в легкие, душила, словно мускулистые руки боксера. Сделала очередной крупный глоток воды из бурдюка, завистливо поглядывая на оголенные торсы мужчин — я могла себе только позволить снять плащ и рубашку, оставшись в теперь уже промокшей насквозь льняной майке.
— Хватит переводить воду, — Амнон забрал у меня бурдюк и закупорил его. Ему самому было не легче — язык бесконтрольно вываливался из пасти, отчего слетал весь налет аристократичности и высокомерия, и Амнон все больше походил на гигантскую собаку, страдающую от жары.
Едва слышно заскулила, но послушалась, убрав кожаную бутыль в заплечный рюкзак — от греха подальше — завязала слипшиеся волосы в конский хвост (ленту я потеряла где-то по дороге).
И почему я не настояла на стрижке пикси, послушала маму с ее причитаниями, что такие шикарные волосы грех отстригать! Сейчас бы шея так жутко не чесалось, и потемневшие пряди не отягощала впитавшаяся в них влага.
