Жив, жив, жив. Смакую эту мысль. Катаю ее на языке, как освежающий мятный шарик.
Пока жив, все поправимо.
С усилием открываю глаза. Щиплет. Терплю в попытке разглядеть хоть что-то. Вдали шевелятся покореженные фигуры, ползком передвигается куда-то почти вслепую. Куда — не известно, лишь бы подальше с поля брани, на котором вовсю хозяйничают падальщики.
Превозмогая боль, выбираюсь из-под тяжелых тел.
На удивление, мне удается подняться на ноги.
Холодно. Я насквозь пропитан кровью. И чужой, и своей, похоже. Перед собой поднимаю руки в багряных разводах. В правой до сих пор зажат меч из закаленной эльфийской стали. На миг меня пронзает гордость за себя и братьев. Ни один воин света, обнажив меч, не выпустит его из рук. Даже потеряв сознание или жизнь.
Пелена с глаз исчезает совсем, и я еще раз осматриваюсь. Меня, нередко видавшего смерть, кровавое месиво пронимает до самых печенок. Что случилось? Никак не вспомнить. Дыра в голове, куда укатилось прошлое, злит неимоверно!
Мне остается только настоящее. Горькое, как лепесток остролиста.
Взгляд цепляется за яркий кусок ткани. Лиловый шелк. Символ мудрости и жизненной силы, неуместный в этом гиблом месте. Из материи торчит худое, белое запястье с тонкими пальцами. Пошатываясь подхожу поближе. Лица безумицы, рискнувшей сунуться в самую гущу битвы, не видать. Оно скрыто навалившимся сверху телом.
Откатываю поверженного эльфа с девушки и на выдохе забываю вдохнуть.
Падаю в бездонную пропасть под оглушающий стук молота в висках.
Это Ханна. Моя фэйри.
В неподвижно распахнутых зеленых глазах застыла бесконечность. От левого уголка полуоткрытого рта тянется тонкая полоска крови к подбородку.
Заполнив легкие обжигающим воздухом, до хрипоты выкрикиваю проклятья тому, кто ее отобрал.
Очнувшись от собственных воплей, вскакиваю на ноги. Мышцы ноют от напряжения, пальцы сжаты в кулаки до побелевших костяшек. В первые секунды не в состоянии разобрать, где я.
Тишина и темень. Пучки трав подвешены к чердачной крыше. Легкий скрип и шелест босых ног по полу за закрытой дверью.
Вслед за этими звуками на меня обрушивается целительная реальность.
За дверью находится моя фэйри. Нежная, хрупкая и… живая. Живая!
Только тогда начинаю дышать в полную силу.
*****
Несмотря на ужасную усталость, мне не уснуть. Ворочаюсь в старой кровати, жалобно скрипящей о том, что скоро протру ее до дыр. К счастью, Ксимена спит без задних ног, иначе без ворчания тут бы не обошлось.
Вспоминаю, как по-дурацки себя вела с Хродгейром, пока он не спас меня от волков. Становится стыдно за свою истерику… Скрип-скрип.
Но и он тоже хорош!
Почему не объяснил с самого начала, что своими черепашьми скоростями я нас обоих подведу под смерть? Почему испытывал мое к нему доверие?
Как будто нащупать пытался, где та грань, за которую я не разрешу ему переступить.
Или, может, решил, что его слова не докажут хороших намерений. Только добрые поступки, на которые он в отношении меня не скупился. Скрип-скрип.
Как там Ингвер сегодня сказала: «Много ты знаешь про троллей!»
А ведь до сегодняшнего дня я была уверена, что знаю о них больше, чем достаточно. В том числе, про полукровок.
Думала, это примитивная мешанина из двух рас, в которой грубая оркская сила переплелась с людским умом и коварством… Или он от эльфа свой ум унаследовал? Как бы то ни было, в этих созданиях, похоже, гораздо больше сюрпризов, чем я себе воображала.
Или только в нем, в моем полукровке кроется столько неожиданных черт?
Вопросы, заданные сегодня Хродгейром, никак не выходят из головы.
Почему Айрин не учила меня защищаться? Скрип-скрип.
На деле, подруга не учила ничему, что я могла бы использовать для по-настоящему важного: защиты или нападения. Конечно, парализующее заклятие — как ни крути боевой прием, но с ним все получилось случайно.
Сознательно эльфийка обучала меня внезапно скидывать учебники на пол в отдаленных уголках класса, вызывать кошмарных призраков прямо посреди урока, голос менять на смешной у наставниц… Ах да, и добывать воду из воздуха.
По сути она из обычной ученицы превратила меня в магическую хулиганку. Вроде бы весело время проводили, но полезных навыков для жизни я от нее практически не получила.
Случайно или нет?
После вопроса Хродгейра мне больше не казалось это случайным.
Вдруг за дверью разносится зычный рев.
От испуга я пружиной подскакиваю в кровати. Ксимена лишь жалобно стонет во сне и переворачивается на другой бок. Переползаю через ее крупную фигуру, на цыпочках подбегаю к двери, припадаю ухом к холодному дереву и вслушиваюсь в происходящее. Неужели на Хродгейра напали?
За дверью стоит тишина. Он же не убит? Не ранен? Воображение рисует вооруженного отчима, тайком подкравшегося к моей двери. Мысль о том, что он мог заколоть во сне полукровку, парализует ледяным ужасом.
Ох, мамочки!
Что же делать?
Попробую огреть противника чем-то тяжелым… А там будь, что будет!
Глава 25
Выскакиваю из своей комнаты вооруженная большой металлической чашей. Бестолково размахиваю руками и верчу головой по сторонам. Здесь так темно, что хоть глаза выколи! Ничего не могу разглядеть кроме огромной фигуры, привалившейся к стене. Да и ее я воспринимаю скорее своей обостренной интуицией, чем зрением.
— Ханна… Все в порядке? — раздается тихий вопрос, и я растерянно опускаю чашу, опознав в прозвучавшем голосе полукровку.
— Не знаю. Это не я кричала… Ты мне скажи.
— Иди спать. Обещаю, сегодня крики не повторятся.
— Как ты выполнишь свое обещание? Планируешь провести остаток ночи без сна?
— Вроде того.
Его голос звучит бесцветной и тусклой версией самого себя. Какой кошмар ему сегодня привиделся? Об этом вряд ли кто-то узнает, ведь полукровка не из болтливых. И все же мне не хочется его покидать.
Столько раз наши беседы прерывали! Столько раз я боялась услышать ответы и сама уходила от сложных тем! И вот итог моей трусости. Неотвеченные вопросы терзают мой мозг, который час не давая заснуть.
Сажусь на примятый соломенный матрас. Облокачиваюсь о каменную стену и торопливо поправляю край сорочки, пряча под тонкой тканью голые лодыжки. Моя временная слепота не отменяет того факта, что Хродгейр прекрасно видит в темноте.
Сквозняк быстро выдувает из меня остатки тепла. Скрючиваюсь в креветку и инстинктивно двигаюсь к полукровке — ведь от его тела так и пышет жаром.
