– Мы уж и не думали вас увидеть!
– А мы вот они. У вас тут конечная точка или кто-то пойдет через Фиммвёрдюхаулс?
– У них у всех конечная, а мы пойдем через перевал. Просто перейдем его за один день, завтра. Я еще не находилась как следует, так что этот последний рывок – то, что надо. – Девушка в красных штанах выглядела уверенно, но Эрик помешивал свой суп, не поднимая глаз от столешницы. Ему придется насыпать туда побольше орегано, если он надеется за один день пройти двадцать пять километров по горам до деревушки Скоугар, которая стоит у дороги на Рейкьявик.
По ту сторону реки среди валунов медленно пробирался автобус-внедорожник, подпрыгивая и подергиваясь на пути к нескольким людям, поджидавшим его на берегу. Среди них была и девушка-инженер, а с ней ее рюкзак, который уменьшился вполовину.
– Ты разве не пойдешь через перевал с Эриком?
– Нет. Вся эта поездка – сплошная ошибка. Я думала, мы с Эриком друзья или даже больше. Но я для него просто рабочая лошадь, которая таскает его сковородки. К тому же мне приснился сон.
– Сон?
– Прошлой ночью мне приснилась бабушка, которая умерла много лет назад. Она никогда раньше мне не снилась.
– Это был плохой сон?
– Нет, замечательный. Она пекла пироги у нас на кухне. И сказала: «Возвращайся домой, штрудель готов». Так что я поеду домой. Исландия – не для меня.
Я помахала вслед автобусу, который уезжал прочь на своих большущих колесах. Мне было жаль девушку-инженера, но в чем-то я ей даже завидовала. Меня во снах никто не утешал и не предлагал мне штрудель.
Мы поужинали в кухонной палатке рисом быстрого приготовления и последним пакетиком леденцов.
///////
Лежа в темноте, я дрожала всем телом, но выбора не было – нужно вылезать из палатки. Меня разбудил холод, пробравшийся сквозь пуховый спальник и всю натянутую одежду. Холод и еще тот чай, что я выпила накануне вечером. Мне срочно требовалось по нужде, так что я сунула ноги в ботинки и стала нетерпеливо дергать за молнию, но молния не поддавалась. Ткань палатки одеревенела ото льда, а молния замерзла намертво. Я терла ее пальцами, пока она немного не оттаяла, и тогда мне удалось ее открыть и поднять вход в палатку, как обложку книги. За палаткой ледяной и неподвижной бесконечностью простиралась ночь – только небо и горы. Хижины и стоянка были не освещены, они как будто вплавились в заросли берез, и в мире не осталось ничего, кроме неба, звезд и темных очертаний горных хребтов. Костер, который туристы развели вечером, теперь лишь слабо мерцал на берегу реки. Тишина. Выйдя из туалета, я выключила налобный фонарик и увидела, как на востоке, у самого горизонта, возник и задрожал неяркий свет. Что это, первые признаки восхода? Нет, еще слишком рано. Звездный свет отражается от белоснежного ледника? Но сияние двигалось, становилось ярче – робко распространявшееся мерцание, колеблющаяся рябь энергии. Внезапно, безо всякого предупреждения, оно выбросило белоснежные языки, которые опали и повисли в небе разноцветными завесами, занявшими собой все пространство от горизонта до горизонта. Розовые, голубые и нежно-зеленые тона раскрасили небо трепещущими мазками заряженных частиц.
– Мот, Мот, вставай, тут северное сияние!
Из палаток и хижин появлялись люди и застывали, зачарованные невероятным зрелищем: Земля демонстрировала нам свою ауру. Случайная встреча с атмосферным явлением, которое существует всегда, но редко видимо глазом. Пальцы Вселенной тянутся вниз, чтобы включить Землю в свое непрерывное движение. Я подумала о девушке-инженере, которая сейчас спит в своей кровати в Рейкьявике, собрав сумки, чтобы завтра лететь обратно, спит мирно, оберегаемая мыслями о доме и семье. Я не видела снов о доме или ласковых руках, обнимающих меня, как в полузабытых и счастливых детских воспоминаниях. Некому было позвать меня сквозь время к накрытому столу и ждать моего возвращения. Но я все еще сжимала в своей руке руку Мота, и когда свет окутал нас завесой бесконечности, мои пальцы самую малость, но расслабились. Что бы нам ни предстояло обрести или потерять в жизни, он всегда будет частью происходящего. Частью движения заряженных молекул от Земли во Вселенную. Он всегда будет со мной.
Бальдвинсскали
К тому времени, как мы собрали палатки и позавтракали, Эрик и девушка в красных штанах давно уже ушли. Но даже мы вышли в путь куда раньше обычного, зная, что, если хотим дойти хотя бы до середины пути по перевалу Фиммвёрдюхаулс, надо выдвинуться до половины двенадцатого. Первую часть этого короткого перехода нужно тащиться тринадцать километров в горку по тропе, известной постоянной сменой погоды и внезапно налетающими туманами. Пэдди Диллон, человек не склонный преувеличивать трудности, описал эту тропу так: «Крутой и тяжелый подъем по узким, голым грядам. На верхних точках снег и лед». Но завершить поход и сесть на автобус мы были еще не готовы. Тропа уже захватила нас в плен. Хотя бы еще один холм; еще одна долина. Мот поправил на спине рюкзак и стал разглядывать лежавшие у нас на пути холмы в монокуляр. «Будьте аккуратней на лестнице».
Поднявшись над березовой рощицей, мы оказались среди уже знакомого пейзажа. Грубые каменистые тропки вели по узким хребтам и широким плато к склону горы, которую мы видели еще из палатки. Даже оттуда мы разглядели опоясывавшую гору коричневую нить тропы. Правда, из палатки нам не было видно, что тропа, идущая вверх под мягким тридцатиградусным углом, пересекает крутой склон, покрытый гравием, щебнем и липкой грязью. Долина Тоурсмёрк уходила далеко вперед. Вскоре показались укрытые снегом верхушки гор и, наконец, очередное широкое плато. От растительности не осталось и следа – мы вернулись в беспощадный, усеянный камнями пейзаж, где не было ничего, кроме пепла, булыжников и обсидиана. А над нами нависла вершина, ответственная за одно из самых разрушительных извержений последних лет.
В 2010 году произошло извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль, который изрыгнул в воздух облако пепла высотой девять километров, прервав практически все авиасообщение над Европой. Но пепел был только частью проблемы. Извержение произошло под ледником, и когда лед растаял, вода хлынула обратно в кратер, вызвав стремительное охлаждение лавы, так что в облаке пепла сформировались кристаллы стекла. Для турбин самолетов они были вредоносны, а ходить по ним просто невыносимо. Стены туристических лавочек в Рейкьявике увешаны фотографиями извержения. Драматические снимки, изображающие раскаленную докрасна лаву, рвущуюся из самого сердца горы. Картины жара, пепла и разрушения. Но больше всего меня потрясла фотография пони
[13]. Фермеры эвакуировались из опасной зоны, когда вулкан начал извергаться. Но перед тем как уехать, они вспомнили о лошадях, запертых на склоне, и вернулись за ними. Фотография изображает стадо пони, бегущих по дороге, а за спиной у них темное, свирепое облако пепла, которое гонится за ними на всех парах.
