– Что это с ним, куда он так спешит?
– Сама не знаю, мне за ним не угнаться. Мне кажется, ему докучают немки.
– Что?
Мот ждал нас на обзорной площадке над последним водопадом. Величественный Скоугафосс с грохотом обрушивался с высоты в шестьдесят метров вниз, туда, где толпы приехавших на автобусах туристов фотографировались в облаке водяной пыли. За спиной у нас остались два исландских трека, мы прошли сквозь лед, дождь и серу до конца этой чужой, незнакомой земли. До края скалы, который был когда-то концом суши – пока уровень моря не понизился и береговая линия не отступила на пять километров дальше. Если верить сказкам и легендам, то именно здесь викинг Траси Тоуроулфссон впервые вытащил свою лодку на сушу и закопал сундук золота – видимо, просто средства на дорогу – в пещере позади ревущей мощи Скоугафосса. Целый автобус китайских девушек явно считал, что сокровища все еще на месте, но, попав под завесу брызг, они вернулись ни с чем, лишь основательно намочили свои дождевики.
– Ты, типа, не хочешь сегодня идти с нами или просто пытаешься сесть на автобус до Рейкьявика пораньше?
Мы все стояли у перил, плотно прижавшись друг к другу, чтобы снять селфи с водопадами.
– Конечно же нет. Все дело в ногах, они шагают в своем ритме.
Я слишком сосредоточилась на мысли о странных немках и даже не подумала, что Моту может быть трудно идти вниз по холму, что он, возможно, просто не в состоянии притормозить.
– Ну, спорить с собственными ногами, типа, неблагодарное занятие.
– Они сегодня по ощущениям шагали совсем как прежде. Я просто не мог не ухватиться за это ощущение нормальности, не отдаться ему. Простите, и в мыслях не было вас игнорировать.
– Нет, Мот, если уж тебе выпадает в жизни момент равновесия, лови этот момент и забудь про нас. – Джули раздала нам последний изюм в шоколаде.
У подножия водопада, чувствуя себя лилипутами на фоне его первобытной силы, мы попросили одну из девушек в дождевике нас сфотографировать. Мы все подпрыгнули повыше – уже совсем немолодые люди, которые поймали момент жизни вопреки бесконечности. А может быть, наоборот, благодаря ей. Момент дикой, громкой какофонии жизни, застигнутой прямо в полете. В воздухе над водопадом кружили два глупыша, а мы вдыхали пустоту вулканической возможности. Там, где земля начинается и заканчивается, а жизнь продолжается в новой форме.
///////
Автобус давно ушел, а мы поставили палатки у реки, сели в теплом сухом кафе и заказали еды. Впервые за время путешествия подключившись к интернету, я бегло просмотрела гигантский список пришедших имейлов. Среди них было письмо от литературного агента. «Соленая тропа» попала в десятку самых читаемых книг в Германии, и о ней написал популярный журнал. Фотография, на которой мы стояли возле маяка Годреви – бездомные, но смеющиеся, – украшала журнальные стойки по всей Германии.
Только перемены
Пройти сквозь растрескавшиеся, расщепившиеся дубовые двери амбара, где делался сидр, было все равно что пройти сквозь время. В иной мир, где темные каменные стены, едва различимые в полумраке, по-прежнему хранили многовековой сладкий запах фруктовой мякоти и ферментации. Сквозь чердак, где когда-то стояли полные мешки только что собранных яблок, мимо паутины, укутавшей все балки и уголки, занавесками колыхавшейся в дверных проемах, там, где поколения фермеров наполняли пресс раздробленными яблоками и смотрели, как из него бежит сок. Вдоль стен рядами, в глубоком мускусном предвкушении, стояли дубовые бочки. Они ждали, когда мутный и терпкий свежевыжатый сок вновь наполнит их, и цикл производства начнется заново.
Впрочем, ощущение старины и прошлого было надежно скрыто под слоем мусора и пластиковых пакетов, пока Мот не прошелся по амбару со щеткой, медленно и методично подметая грязь и складывая ее в мешки. Затем он мыл стены, пока в амбар не вернулся запах сидра, а вместе с ним и дыхание истории. Когда он закрыл дверь, легко можно было представить, что тени в темных углах – это призраки монахов, которые открывают краны на бочках, чтобы попробовать забродившую розовую жидкость.
В доме, прислоненные к стене спальни, стояли наши рюкзаки и испускали слабый запах серы. Прошло уже две недели с нашего возвращения, но мы еще не были готовы разбирать вещи. Из наших мыслей еще не выветрились воспоминания о неукротимом вулканическом хаосе, мы не могли поставить на полку ощущение безграничного свободного горизонта. На улице с отяжелевших ветвей свисали круглые спелые яблоки, теплое и низкое осеннее солнце рисовало узоры на их влажной красной кожице. Я поднесла к одному из них руку, чтобы посмотреть, крепко ли оно держится на ветке, и яблоко оторвалось, едва я его коснулась. Время пришло: пора было их собирать. Вскоре они окажутся в амбаре и начнется сезон сидра.
Я как раз собрала первые яблоки в корзину, когда желтые листья на дереве задрожали. Ветер задул с севера, и мягкие тона осени резко посуровели. Еще до наступления темноты из-за холма принесло яростный ураганный ветер, ливень и град, они обрушивались на сад волна за волной.
Когда ненастье наконец прекратилось, тонны яблок лежали на земле, помятые и побитые, деревья стояли голые, а слабый свет был водянистым, как бывает ранней зимой.
– Как жалко-то. Надо собрать яблоки с земли и отнести в амбар, пока не сгнили, – Мот присел под деревом, выбирая из кучи неповрежденные плоды и складывая в ведерко.
– Соберем что осталось. Что еще нам делать?
– Вдвоем? Нам в жизни с этим не справиться; их слишком много. Что-то мы можем собрать, но основной урожай пропадет. Вот же невезуха. – Мы оглядели изуродованный сад. Нам ни за что не успеть собрать все яблоки до того, как они начнут гнить, но кто нас выручит? Просить о помощи было некого.
///////
Перед домом парковались машины, полные людей из Полруана. Сара, вооруженная пакетами бутербродов, бутылками вина, перчатками и ведерками. Еще какие-то люди, которых мы видели мельком или вообще никогда не видели, бодрые мужчины и женщины, одетые в сапоги и шапки. Из последней машины вышли Джилл и Саймон, счастливые, смеющиеся. Они были парой и не скрывали этого.
– Джилл, я думала, ты вернулась в Лондон.
– Нет, я осталась, пробуду здесь до Рождества, если, конечно, Саймон раньше не выгонит.
– Уж не выгоню; ты всегда знала, что можешь здесь остаться. Ты уезжала, потому что сама так хотела.
Доверие – вещь неуловимая, но если дать ему шанс, оно начнет расти и расцветет. Они отправились в яблоневый сад. Все это было так же необъяснимо и неизбежно, как появление армерии в исландском пепле. За несколько дней чердак амбара для сидра наполнился мешками яблок, и в бочки потек свежевыжатый сок.
///////
Полусвет ноябрьского утра озарил горизонт, полоска нежнейшего розового отразилась в облаках, омыв цветом нижнюю кромку их нависающей голубой громады. Сквозь крошечные щели в облаках проглядывало бледное небо, намекая на ясный день и неведомые возможности – близкие, но недосягаемые. С ближайшего поля поднялся туман, растворившись в слабом свете солнца, и мы увидели снующие в траве коричневые фигурки. Мы смотрели, как они то собираются в кучки, то снова бросаются в стороны.
