Лишь один человек в этом паршивом мире не вызывал чувства непреодолимой ненависти – утренняя незнакомка. Она, будто свет в конце тёмного подземного тоннеля (да, банальность, но более подходящей метафоры тут не придумаешь, как ни крути), вселяла надежду в мою мрачную, беспросветную жизнь, несущуюся на бешеной скорости по бесконечному десятому кругу ада. Словно слыша эти невесёлые мысли, люди вокруг всё сильнее сжимали меня в плотное кольцо – как разлагающиеся зомби, чувствующие запах живой плоти и идущие на её безмолвный зов. С каждой секундой платформа наполнялась всё новыми мертвецами, всё дальше и дальше оттесняющими меня к краю платформы, – казалось, ещё чуть-чуть, и я буду скинут прямо на холодные стальные рельсы, неумолимо раздавлен уже воющим где-то вдалеке железным подземным зверем. Стало трудно дышать. Я вспомнил случавшиеся в раннем детстве приступы клаустрофобии; и родители, и няня знали, что попытаться упросить Антошу подняться на лифте – занятие бессмысленное: я недоверчиво улыбнусь, дерзко выпалю «Побегать!» и взлечу вверх по лестнице, сколько бы этажей мне ни предстояло покорить… Чёрт, и почему все эти рандомные мысли лезут в башку именно тогда, когда нужно максимально сосредоточиться?
Поезд вырвался из вечной тьмы и зазвенел миллионами ржавых деталей в нескольких сантиметрах от моего уха. Я балансировал на краю смертельного обрыва сродни подпитому эквилибристу – каким-то неведомым образом умудрялся держать равновесие, но в любую минуту мог потерпеть сокрушительное фиаско на потеху публике. Осознание собственного положения и ветер, гонимый подходящим составом, вернули меня к жизни, охладив беспокойный разум.
Когда поезд, окончательно затормозив, раскрыл свои стальные челюсти, толпа хаотично влезла внутрь – и я вместе с ней. Мозг пульсировал, как перегретый поршень. Во рту усиливался вкус желчи – снова дико хотелось пить, но свою бутылку я уже опустошил. Часы показывали предательские 11:07. Тяжело дыша, я обхватил голову руками. Нужно было успокоиться.
Что они со мной сделают? Оштрафуют? Уволят? Выжгут сетчатку? Что бы я сам сделал с неизвестным мне курьером, пребывая в должности начальника департамента доставки или как там его называют? Никогда не видел этого мудака и даже не знал его полного имени – лишь инициалы М.Т. («Мудак Тупой?») и витиеватую электронную подпись, которая была указана в удалённо завизированном мной трудовом договоре. Но зато отчётливо понимал: он существует, он наблюдает за каждым моим шагом и он явно недоволен происходящим с курьером № 2811 (таков серийный номер моей линзы, отображаемый в правом нижнем углу глаза при перезагрузке системы).
Поезд растягивался в пространстве и времени подобно прочной каучуковой резине. Раза два он даже останавливался посреди пути и глушил кряхтящий тяжёлый двигатель. Кто знает, для чего нужны эти долгие паузы? Быть может, чтобы добить последнюю надежду опаздывающего пассажира?
Но вот она, станция. На часах уже 11:14. Так сильно я ещё никогда не опаздывал. По регламенту, де-юре, опоздание исключалось вовсе. Де-факто курьеры нашей компании задерживались максимум на пять-семь минут, но то были редчайшие исключения, которые грозили лишением суточного или даже месячного оклада, а иногда и увольнением без права на восстановление (это означало, что ни одна приличная корпорация тебя больше не наймёт, ну а в бюджетку не возьмут тем более). Я же опоздал на пятнадцать минут. Ничего хорошего мне за этот мегафейл не светило.
Сокрушённо добрёл до центра зала и огляделся по сторонам. Камеры наблюдения крутили юркими головами, туда-сюда семенили одинокие, сосредоточенные на невидимых пунктах назначения люди, но не было никого, кто ждал бы моего визита и информации, которой я обладал. По-прежнему ужасно хотелось пить, но горечь желчи трансформировалась в другой вкус – вкус утраты всей моей жалкой, но более-менее стабильной жизни, которую я сегодня так мастерски проебал.
Тут на экране хрусталика появилась иконка вызова, и в голове успокаивающе завибрировало. Зная, что этот вызов покоя мне не принесёт, я тяжело вздохнул, облизал пересохшие губы и принял его.
– Что случилось, Антон?
Наталья. Безжизненная нейтральная интонация. Какие эмоции она скрывает? Да никаких, просто машинное равнодушие, подумал я с иронией и грустью, так же сухо ответив:
– Поезд останавливался.
– Вы же понимаете, что это не объяснение?
Я промолчал.
– Почему вы вернулись на «Краснопресненскую»?
– Ошибся платформой.
– Как такое могло произойти?
– Не знаю.
– Антон, ответьте.
Стоя посреди спешащей толпы, я от бессилия закрыл глаза. А когда открыл их, то взорвался от ярости:
– Ответить? Щас отвечу, ОК. Хотя знаешь что… Вот возьми и спроси сама у этого философа-мудака из «КНР» и его прихвостней! Или у хер пойми кого с «Краснопресненской»! И у этих психов из Легиона, которые сначала меня отмудохали, а потом накурили своей религиозной наркотой! Вы меня ещё, суки, виноватым делать будете? Засунь свои тупые нацистские вопросы глубоко в свою железную жопу, Наташенька! И своему фюреру, как там его зовут, передай, что я вам не раб! Пашу за эти ёбаные копейки с утра до ночи, а меня тут ещё грузят со всех фронтов! На хуй пошли, слышишь?! На!!! Хуй!!!
Последнюю фразу я уже орал что было сил, со всей имеющейся в моём арсенале злобой, да так, что перекрикивал проходящий по правую руку поезд и ловил на себе испуганные взгляды безликих, безвкусно одетых прохожих. Так грубо, кажется, я ещё ни с кем в жизни не разговаривал, особенно с женщинами (а уж тем более с женщинами-биороботами). И, конечно, я понимал, что ничем хорошим это не кончится. Но мне, откровенно говоря, было плевать. Точка кипения была достигнута, и я бурлил первобытным гневом – копившиеся на протяжении долгих месяцев мысли вырвались наружу и прожгли толстую бездушную броню действительности, как капли серной кислоты.
Когда я остановил свою праведную речь и, судорожно дыша, замолк, на том конце было гробовое молчание. Оно длилось нестерпимо долго, около двадцати секунд, я даже подумал, что сигнал прервался – возможно, это случилось ещё в самом начале моего срыва и Наталья вообще не слышала того, что я ей наговорил (а если точнее, наорал) в приступе настигшей злобы. Но, к несчастью, биоробот всё слышала. И дала мне это понять всё тем же до отвращения доброжелательным голосом.
– Антон, сегодня последний день вашей работы в корпорации Delta Industries. После того как вы завершите запланированный маршрут дня, пожалуйста, явитесь в наш офис, сдайте рабочий девайс и получите на руки трудовое удостоверение, в котором будет указана причина расторжения контракта: «Уволен по требованию руководства компании за ненадлежащее исполнение поручений и недопустимое девиантное поведение». За срыв доставки объекта к адресату четыре из вашего сегодняшнего гонорара будет вычтена сумма, соразмерная протяжённости маршрута, а также штраф, предусмотренный уставом компании за подобное правонарушение. Более точную информацию по данному вопросу вы сможете получить при отправке документов на увольнение. Напоминаю, что адресаты пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать и двенадцать ждут вас в обозначенное ранее время в установленном маршрутом месте. Любое последующее опоздание повлечёт за собой наложение штрафа в размере, прямо пропорциональном вашей задержке. Конец связи.
