– Угу, хозяин, у него сложилось о них вполне определенное мнение.
Сидевший на троне Бошелен улыбнулся:
– Не чувствую ли я в ваших словах некое недовольство, любезный Риз? Из-за того, что Пин Растрёп настолько втерся ко мне в доверие? И вы считаете, будто он вам угрожает?
– Хозяин, я всего лишь разделяю осторожность сенешаля.
– Ах, прекрасная Шарториал Инфеланс… Естественно, осторожность – крайне необходимое для нее качество, учитывая занимаемый ею пост.
– Осторожность, – повторил Эмансипор. – Угу.
– Да будет вам известно, Риз, королевская казна почти пуста.
– Потому что мы ее разграбили, сударь.
– Верно. И налоговые поступления снизились.
– Угу, мы выжали все досуха.
– Правильно. Отсюда следует настоятельная потребность в притоке капитала. Тирания обходится дорого, если, конечно, исходить из предположения, что главная цель короля-тирана – накопление огромных богатств за счет простого народа, не говоря уже об испытывающей немалые трудности знати, если можно так выразиться.
– Я думал, речь идет о власти, хозяин. И о возможности запугать любого, чтобы его подчинить.
– И это тоже, – согласился Бошелен. – Но это лишь средства для достижения цели, каковой является личное богатство. Да, есть некое удовольствие в том, чтобы терроризировать низшие слои общества, обрушив на него потоки страха, страданий и невзгод. И я вовсе не отказываюсь от подобных удовольствий.
– Конечно нет, хозяин. Кто мог бы такое сказать?
– Именно так. Собственно, я готов утверждать, что подобная кровожадность есть могущественный символ присущей мне человечности.
– Что ж, хозяин, будем надеяться, что тем ящерам несвойственна такая черта.
Вернулся безголовый носитель символа власти, а за ним и Великий епископ.
– Бошелен, – промолвил писклявым голосом Корбал Брош, – я только что вспомнил, о чем хотел тебе сообщить.
– Превосходно, Корбал. Говори же.
– Тот паромщик, Бошелен, которого мы бросили в самую глубокую темницу.
– Наш одержимый пленник? И что с ним?
– Он мертв.
Бошелен нахмурился:
– Мертв? Что случилось?
– Мне кажется, – сказал Корбал Брош, – он умер от мастурбации.
Эмансипор потер лицо:
– Что ж, из всех возможных способов умереть…
– Понятно, – проговорил Бошелен. – И конечно же…
Корбал Брош кивнул:
– Он больше не одержим, Бошелен.
– Иными словами, друг мой, Равнодушный Бог сбежал из своей смертной тюрьмы и теперь гуляет на свободе.
Корбал Брош снова кивнул:
– Это плохо.
– Воистину очень плохо. Гм… – Бошелен внезапно поднялся на ноги. – Вот что, Риз, идемте со мной. Нам нужно вернуться в мой Зал заклинаний. Похоже, в эту приятную во всех отношениях ночь нам придется вызвать и отправить в мир целую армию демонов. Корбал Брош, ты чувствуешь присутствие бога в подземельях?
– Кажется, да. Он там бродит.
– В таком случае нас ждет славная охота, о да! Идемте же, Риз.
Дрожа, Эмансипор выбил трубку.
– Хозяин, вы хотите, чтобы я помог вам вызывать демонов? Вы никогда раньше меня об этом не просили. Думаю…
– Согласен, любезный Риз: возможно, я был неосмотрителен, не включив данную возможность в наш контракт. Однако обстоятельства крайне необычны, и вряд ли вы станете против этого возражать. Не бойтесь – если вдруг вам не повезет и вы окажетесь разорваны на куски, могу вас заверить, что смерть ваша будет быстрой.
– Гм… спасибо, хозяин. Это…
– В какой-то степени утешает? Рад, что смог, как всегда, вас успокоить.
– Я подниму остальных моих неупокоенных, Бошелен, – сказал Корбал Брош.
Бошелен пристально посмотрел на своего старого друга:
– А что, если кто-то из них подкуплен?
– Нет, Бошелен. Ни у кого из них нет головы.
– Что ж, хорошо. Чем больше охотников, тем веселее. Ну же, любезный Риз, не будем терять время!
Мортари присел в тени у выхода из переулка рядом с Ле Груттом, глядя на высокую стену королевского дворца.
– Вижу, за что ухватиться, – прошептал он.
– И на что опереться ногами, – прошептал в ответ Ле Грутт.
– Значит, есть опора для рук и ног.
– Для рук и ног.
– Ничего не выйдет.
– Без шансов.
И они осторожно вернулись туда, где ждали остальные. Подойдя к Плаксе Хват, Мортари потер свою похожую на морду терьера физиономию, почесал за ухом, облизал губы и наконец сказал:
– Ничего не выйдет.
– Ничего не выйдет, – повторил Ле Грутт, блеснув большими зубами.
– Если только Барунко не сумеет подбросить нас повыше, к одной из тех пик, – уточнил Мортари.
– Ухватить труп за ногу и надеяться, что она не оторвется, – добавил Ле Грутт.
– Мимо всех тех…
– Опор для рук и ног.
Вздохнув, Плакса Хват повернулась к Барунко:
– Ну?
– Подбросить? Я могу. Только дай, что именно.
– Тебе нужно подбросить Мортари, – объяснила Плакса. – К одной из тех пик.
– Пик?
– Которые на стене.
– На стене?
– Вон там, – показала она.
Барунко огляделся вокруг.
– Стена? – проворчал он. – Покажи.
Симон Нож сплюнул на засаленные булыжники.
– Есть одна проблема, – заметил он.
– В чем проблема, Симон? – прошипела Плакса. – Он же сказал, что сумеет.
Вытащив кинжал, Симон ткнул им в сторону Барунко.
– В те времена, когда Пятерка наводила ужас на городских богачей, – проговорил он, – наш силач еще мог видеть дальше собственного носа. Но теперь…
– Не важно, – возразила Плакса. – Просто покажем ему нужное направление. Как в прошлый раз…
– Ага, – усмехнулась Лурма Спилибус, – в прошлый.
– Мы остались живы! – бросила Плакса; схватив Барунко за руку, она потащила его к выходу из переулка. – Смотри, – сказала она. – Хватаешь Мортари и бросаешь его как можно выше, понял?
– Бросить Мортари, – кивнул Барунко. – А где он?
– Я тут…
Развернувшись, великан схватил Мортари и швырнул его через улицу. Тот с сочным шлепком ударился о дворцовую стену и безвольно свалился на булыжники.
