– Поторопиться, хозяин?
– Ну да, Риз. Скоро мы окажемся на Красной дороге. Сегодняшняя ночь будет по-настоящему захватывающей. – Бошелен встал, потирая руки. – Когда закончите с кольчугой, будьте так любезны, наточите мой меч – тот, что с красным клинком.
«Кольчуга? Меч?» Эмансипор почувствовал, как внутри у него все сжимается от ужаса, – только сейчас он осознал, что со всех сторон доносится настоящая какофония звуков. Скрежет досок, скрип в местах их сочленений и стук расшатавшихся гвоздей, странные стоны неких созданий, глухо ударяющихся о корпус и проскальзывающих под кораблем…
«Солнечный локон» пьяно накренился, и небо за иллюминатором из свинцового стекла закрыла тьма.
Где-то внизу, в трюме, раздался чей-то крик.
Бена-младшая съежилась в своей корзине на верхушке мачты, услышав жуткий вопль.
«О да, моя дорогая дочь, вот и начинается та самая ночь! Нет числа ужасающим тайнам Несмеяни, и, будь у нас возможность летать на крыльях тьмы, сейчас было бы самое время покинуть гнездо, моя дорогая! Но кто в этом мире способен сбежать от собственных кошмаров? Закроем же глаза руками и заглушим нашу тоску собственным голосом, ибо у разума тоже есть крылья, и как бы он не умчался в бездну, оставив позади тело!»
Звезды странно кружили над головой, и «Солнечный локон» раскачивался так, будто ветер дул из последних сил. Черные волны лизали корпус корабля.
«Но здесь, дорогая моя, мы превыше всех их жалких судеб, и нам ничто не угрожает. Мы подобны королевам. Богиням!»
Когда из темноты внизу донесся очередной крик, Бена-младшая поняла, что она вовсе не ощущает себя королевой или богиней, и опутанная сетью трещащего такелажа мачта показалась ей не настолько высокой, чтобы спрятаться от кошмаров, разыгрывавшихся под палубой «Солнечного локона».
А рядом с нею продолжала причитать и стонать Бена-старшая, и ее развевающиеся волосы ласкали лицо дочери, подобно крыльям мотыльков.
– Кто это там так орал? – спросил Хек Урс, как можно дальше выставляя перед собой фонарь.
По всему скрипящему кораблю плясали тени, шершавые сырые доски потолка касались макушки. Он вгляделся во мрак трюма, чувствуя, как его прошибает холодный пот.
Остальные уже проснулись, но в основном толпились возле люка, что вел в матросский кубрик. Урс усмехнулся с деланой бравадой, глядя на их выпученные глаза и раскрытые рты, похожие на крошечные ямки на стенах утесов, где гнездились стрижи.
«Ну и трусы!»
Хотя что с них взять, они ведь не были солдатами. Никто из них. Вполне естественно, что они полагались на Хека, Густа и Пташку Пеструшку, хотя те и помалкивали о своей службе в гарнизоне. Но хватало одной лишь их твердой уверенности в себе, когда все вокруг быстро катилось в некую бездну, темную и жуткую. Хек стоял, держа в руке фонарь и зная, что у Пташки и Густа за его спиной – благослови их Худ! – висят на поясе короткие мечи.
– Брив пропал, – сдавленно проговорил Густ Хабб, прервав свою нескончаемую молитву. – Говорят, спустился сюда за бочонком чего-то там.
– Брив, помощник кока? – спросила Пташка Пеструшка.
– Нет, помощник плотника.
– Его что, тоже зовут Брив?
– Да, и есть еще Брив, что плетет веревки.
– Значит, Брив пропал? – прервал Хек их дурацкий разговор.
– Да, помощник плотника Брив.
– И он спустился сюда?
– Не знаю, – ответил Густ Хабб. – Полагаю, да, если это кричал он, но ведь точно нам не известно. Может, кричал какой-нибудь другой Брив?
Развернувшись, Хек яростно уставился на своего одноухого товарища:
– С чего бы другому Бриву вдруг орать, Густ?
– Я этого не говорил, Хек. Я лишь сказал, что мы не знаем, откуда орал Брив, да и Брив ли вообще это был.
– С какой стати, собственно, орать должен был обязательно Брив? – раздраженно осведомился Хек.
Густ и Пташка переглянулись, затем женщина пожала плечами:
– Ни с какой, милый.
– Если только, – заметил Густ, – все трое не пошли за одним и тем же бочонком.
– Вопрос совсем даже не в этом! – возразила Пташка. – Зачем вдруг помощнику плотника вообще понадобился какой бы то ни было бочонок? Вот в чем вопрос! Помощнику кока – да, понятно. Даже плетельщику, если он искал…
– Она, – поправил Густ.
– Брив, что плетет веревки, – «она»?
– Угу.
– Что ж, я имела в виду, что в бочках бывает воск, верно? И смола тоже, так что тут все логично. Брив-плетельщица спустилась сюда, чтобы…
– Слушайте, вы двое! – рявкнул Хек Урс. – Не важно, кто именно…
И тут из люка над ними послышались крики.
– Брива нашли! – фыркнул Густ.
– И кого же из троих? – спросила Пташка.
– Не важно! – заорал Хек и набрал в грудь побольше вонючего воздуха, пытаясь успокоиться. – Суть в том, что никто не пропал. Так кто же тогда там кричал?
Густ закатил глаза:
– Как раз это мы и пытаемся выяснить, Хек. Так что хватит впустую тратить время, лучше займемся делом!
Хек Урс шагнул вперед, еще дальше выставив перед собой фонарь.
– К тому же, – уже тише продолжил Густ, – я слышал, будто Брив-плетельщица – на самом деле вовсе даже не Брив, а Горбо, который любит одеваться как девушка.
Хек снова повернулся и яростно уставился на Густа, который лишь пожал плечами:
– Ничего удивительного, такой на любом корабле найдется…
– И где ты это слышал? – спросил Хек.
– Ну… вообще-то, это просто мое предположение. Но будь я проклят, выглядит весьма убедительно.
– Знаешь, чего бы мне хотелось? – сказал Хек. – Чтобы тебе не отрезали ухо…
– Мне бы тоже…
– …а вместо него отрезали язык, Густ Хабб.
– Весьма нелюбезно с твоей стороны, Хек. Я, знаешь ли, ни за что бы не пожелал, чтобы тебе что-нибудь отрезали. И между прочим, мне до сих пор больно. Страшно жжет, особенно сейчас, когда я весь потею. Жжет, Хек, – как тебе такое? И еще этот свист. Все свистит и свистит…
– Я пошел в гальюн, – сказал Хек.
– Что, прямо сейчас? Ты что, не мог…
– Он тут рядом, придурок! Схожу проверю.
– Как хочешь, – пожал плечами Густ. – Только не забудь потом помыть руки.
– Это кричал не жорлиг, – заверил Эмансипор Риз, облизывая внезапно пересохшие губы.
Бошелен, продолжая поправлять рукава кольчуги, поднял бровь:
– По-моему, Риз, это был крик умирающего.
– Только не говорите мне, что Корбал Брош…
