– Что ж, – произнес Клыкозуб, – естественно, их единственное предназначение состояло в том, чтобы внушать страх местным жителям. Теперь, как я понимаю, остался только один голем. Похоже, мне будет чем заняться зимой. – Он взмахнул полами черного плаща. – Я повелитель Клыкозуб Коготь, хозяин Забытого Удела, великий чародей древних богов Илфура, сенешаль Серых искусств, верховный маг высшего Телакана и последний из ныне живущих членов Лиги Вечных Союзников. – Помедлив, он продолжил: – Как я понимаю, вы – спасшиеся после кораблекрушения?
– Да, – ответил Бошелен. – Это прекрасная крепость, сударь, в которой любой сквозняк вызывает ностальгию. Когда-то в детстве я обитал в холодном строении, крайне похожем на это. Такое чувство, будто я вернулся домой.
– Рад слышать, – натянуто улыбнулся Клыкозуб и повернулся к Грошемилу. – Писарь, распорядись, чтобы нашим гостям приготовили лучшие комнаты. Кроме того, ты будешь присутствовать сегодня на нашем ужине – и прихвати все восковые дощечки, что у тебя есть, ибо я рассчитываю на оживленную беседу.
– Наш слуга, – пояснил Бошелен, – в данный момент приходит в себя в местной таверне после пережитого.
– Сержант Хордило его заберет, – кивнул Клыкозуб. – Хотя могу вас заверить, что моя собственная прислуга вполне способна позаботиться обо всех ваших нуждах.
– Нисколько не сомневаюсь в этом, сударь, но я весьма привязан к господину Ризу.
– Понимаю. Какими титулами надлежит именовать вас обоих?
– Титулы, которыми мы обзавелись во время странствий, – сказал Бошелен, – чересчур грубы и к тому же зачастую являются следствием недоразумений. Наших имен будет вполне достаточно. Я Бошелен, а моего товарища зовут Корбал Брош.
– Но полагаю, вы все же благородных кровей?
– О да, сударь. Более чем благородных. Но путешествие наше было дальним и…
– И похоже, не слишком удачным, – перебил его повелитель, впервые обнажив перед гостями зубы в улыбке.
Бошелен махнул бледной рукой с длинными пальцами:
– Если нас и преследует прошлое, то оно осталось далеко позади. В то время как будущее дарит лишь обещание, и даже если нам суждено только переставлять ноги, я молюсь о том, чтобы это длилось вечно.
Клыкозуб озадаченно нахмурился.
– Ну что ж, вы абсолютно правы, – наконец изрек он. – Дорогие друзья, не удалиться ли нам в гостиную? В очаге горит огонь, и нас ждет подогретое вино: в такую погоду это именно то, что нужно. Писарь, я полагаю, ты надлежащим образом описал сей… судьбоносный момент?
– Во всех подробностях, мой повелитель.
– Превосходно!
– А позвольте полюбопытствовать, сударь, – вмешался Бошелен, – в этой крепости просторная кухня?
– Да, вполне. А что?
– Как я уже говорил – ностальгия. Именно в кухне я чаще всего обретался, когда был мальчишкой, и именно там я научился искусству выпечки.
– Выпечки? Как интересно.
– Я с удовольствием посетил бы кухню, если можно.
– Почему бы и нет?
Бошелен улыбнулся.
– Что я такое пил? – спросил Эмансипор, чувствуя себя так, будто он все еще стоит на палубе посреди бушующих волн; стены вокруг раскачивались в тошнотворном ритме, пол поднимался и опускался.
– Ром, – ответила Фелувил. – Ты празднуешь.
– Праздную? Что за повод для праздности… разности… празднества?
– Смерть повелителя Клыкозуба Когтя, естественно.
– Он умер?
– Почти.
– Он что, болен?
Женщина нахмурилась:
– Слушай, может, все-таки протрезвеешь? Ты уже сожрал полкотелка мясной похлебки, а с какой стати мне угощать тебя на дармовщинку?
– Я вполне трезв. Это ты несешь какую-то чушь.
– Они ведь там, наверху? В крепости? Все трое? Прольется кровь, и кто останется, когда все закончится? Ты говорил мне…
– Ах это… – Эмансипор пошире расставил ноги, чтобы удержать равновесие; Фелувил покачивалась перед ним.
– Они ведь его убьют, да?
– Вероятно.
– Именно это мне и хотелось услышать, друг мой, – улыбнулась трактирщица. – Пришло тебе время получить свою награду.
– Сегодня мой день рождения, – объявил Эмансипор.
– Да ну?
– Наверняка. Не зря же ты толкуешь про празднества, награды… Хотя откуда тебе знать, когда у меня день рождения? Я и сам-то не знаю, когда появился на свет: ни дня, ни даже месяца. – Он покачал головой. – Наверняка ты ошиблась, что, впрочем, обычное дело. Все ошибаются. Или забывают. Да я и сам такой. Остался еще ром? А то я не до конца согрелся.
– Давай я тебя согрею. – Фелувил шагнула ближе. – Вот, хватай. Нет, по одной в каждую руку. Ну вот, опять промахнулся. Что же ты такой неловкий?
– Они все время болтаются туда-сюда, вот в чем дело.
– Знаешь, а я ведь дала им имена.
– Имена? Но зачем?
– Это моя тайна, и только тебе предстоит ее узнать. Тебе одному. Понимаешь, это был подарок. От ведьмы Хурл, которая правила тут много лет назад…
– И что же с ней случилось?
– Никто не знает. Просто исчезла однажды ночью, и все. Но суть не в этом, Манси. Суть в том, чтó она мне подарила. У нее была одна статуя, очень старая. Какой-то богини Земли или вроде того. Из нее ведьма черпала всю силу для своей магии. В общем, тот, кто изваял эту статую, вполне мог взять за образец меня, если ты понимаешь, о чем я.
– Вроде бы ты говорила, что статуя была очень старая. Сколько же тебе лет?
Фелувил нахмурилась:
– Нет, это была не я. Но вполне могла бы ею быть. Особенно мои подружки… нет, не смотри по сторонам, идиот. Я толкую про сиськи, которые ты держишь. Вот эту зовут Ядреная, она всегда крепкая, а другую – Обвислая, она… в общем, ясно.
– Ты дала имена своим сиськам?
– А что, нельзя? Они ведь мои подружки.
– Как бы… наперсницы?
Женщина прищурилась:
– Гм… никогда о таком не думала. Спасибо. А теперь отпусти-ка их, чтобы я смогла снять платье, и тогда увидишь, что ведьма с ними сделала. Ну, чтобы они походили на сиськи той статуи.
– Вроде бы ты говорила, что они и так уже были похожи.
– Почти. Но теперь – полностью, Манси.
Фелувил повернулась спиной, будто внезапно засмущавшись, и, дернув плечами, скинула тяжелое грязное платье. А затем снова развернулась лицом к Эмансипору.
Ее груди были лишены сосков. На их месте располагались рты, с мягкими, ярко накрашенными красным женскими губами. Риз ошеломленно смотрел, как обе сиськи посылают ему поцелуй.
