– Здесь.
– Тогда начинай копать, – ответил Шпильгит.
– Я замерзаю.
– Работа тебя согреет.
– Нет, я совсем замерзаю. У меня едва сгибаются руки, я не могу распрямить ноги. В моих глазах лед, а язык похож на кусок задубевшей кожи.
Шпильгит нахмурился:
– Хватит уже притворяться мертвым, чтоб тебя! Думаешь, мне не холодно? Боги, ладно, замерзай, мне все равно. – Оттолкнув Акля, он принялся копать тяжелый заледеневший песок. – Если все это пустая трата времени, – прорычал он, – ты отсюда не уйдешь, Акль. Собственно, я прямо тут копаю тебе могилу.
– Оно там, Шпильгит. Мое сокровище. Моя добыча. Вполне хватит, чтобы купить клятое поместье, может, даже два, если одно из них давно заброшено и там живет полубезумная старуха, которая жрет летучих мышей. Одна из тех баб, которых можно спустить с лестницы, и никакие слуги не станут задавать вопросы, так что поместье просто свалится тебе в руки, за долги или еще что-нибудь…
– Что ты несешь, во имя Худа? – Шпильгит яростно уставился на него. – Какая старуха? Какие долги?
– Просто к слову пришлось. Вышло так, что я ушел последним, и, может, летучие мыши и были ей по вкусу, но мне приходилось делать чай из паутины, и все же я оставался там так долго, как только мог, – и где хоть слово благодарности? Не в этой жизни. Старая карга плевала в меня и царапала мне лицо, но должна была дать мне в уплату подсвечники – между прочим, сама мне пообещала! Но вместо этого она порвала мешок, и все вывалилось, а потом пнула меня в голень и попыталась вонзить зубы в глотку. Вот только зубов у нее не было. Всю шею мне обслюнявила, Шпильгит. То еще удовольствие.
– Ты сбежал от старухи? – хрипло рассмеялся Шпильгит. – Боги, Акль, ты и впрямь достоин жалости.
– Вероятно, она меня отравила. Или прокляла. Или и то и другое вместе. Знаешь, я ведь искал настоящей смерти. Просто чтобы покончить с этим унылым прозябанием. Собственно, я этого заслужил…
Под лопатой Шпильгита что-то звякнуло. Тяжело дыша, он обкопал предмет со всех сторон и вскоре уже мог различить выпуклую крышку окованного сундука.
– Есть, – сказал Акль. – Я же говорил тебе, что не вру.
Отставив лопату, Шпильгит потянул сундук на себя, высвобождая его из земли. Сундук был тяжелый, и Шпильгит невольно застонал, поднимая его из ямы.
– Погоди-ка, – проговорил он, глядя на печать над замком. – Это же сундук с налоговыми сборами!
– Верно, – кивнул Акль. – Я избил до потери сознания какого-то сборщика налогов на Виттеровой дороге к востоку от Элина. Подсвечником.
– Ты украл налоговые сборы!
– Просто вернул свое, Шпильгит. В любом случае ты ведь теперь уже больше не сборщик налогов, так что какая тебе разница? К тому же ты получишь половину.
Выбравшись из ямы, Шпильгит стряхнул песок с ладоней и набросился на Акля:
– Вор! – Его руки сомкнулись на покрытой шрамами шее, и он повалил Акля наземь. Присев над ним, Шпильгит со всей силы стиснул пальцы, глядя, как вылезают из орбит уродливые глаза, а цвет лица меняется, становясь сперва синим, а затем серым. – На этот раз ты умрешь по-настоящему! Получишь то, чего и хотел!
Акль перестал сопротивляться и сучить ногами. Его покрытое пятнами лицо лишилось всех признаков жизни.
А Шпильгит все продолжал сжимать его горло, выплескивая остатки злости.
– Вор, – снова сказал он, но на этот раз без особой страсти. – Посмотри на себя. Твое желание исполнилось, глупец. Это было для тебя наказанием. Собственно, законной казнью. Я по-прежнему сборщик налогов – это у меня в крови, в костях, боги, это у меня в руках!
Он разжал пальцы и отполз от трупа.
Взгляд его упал на сундук, и Шпильгит тут же нахмурился.
«Украденные налоговые сборы. Деньги на строительство новых дорог. На фонари на улицах. На очистку сточных канав. И все же нужно как-то устраиваться в жизни. Вряд ли меня возьмут обратно. Могу пойти в счетоводы, применить свои способности, так сказать, с другой стороны. Неплохая должность, в приличном районе, в прекрасном городе. Подобающая одежда. Слуги. Разве я этого не заслужил после года, проведенного в Спендругле? Неужели одного года? Всего лишь года? Больше похоже на столетие!»
Он подтянул к себе сундук, сломал печать и откинул крышку.
Монеты были сложены аккуратными столбиками, каждый завернут отдельно и опечатан, везде аккуратно проставлена сумма. Все деньги уже обменяли на твердую валюту, и каждая из этих клятых монет была золотой.
«Это не обычные гроши, собранные в селениях и деревушках, – подумал он. – Боги, да это же сбор с целого города. Что, во имя Худа, делал с ним тот сборщик налогов на Виттеровой дороге? Без вооруженной охраны?
Дурак ты, Шпильгит! Ясное дело что: этот жулик попросту украл казенные деньги!»
Он захлопнул крышку. После того как Шпильгит перестал копать землю и душить Акля, его снова начал пробирать холод. Тут хватало денег, чтобы купить Спендругль, все окружающие его земли и ту проклятую крепость Аспид. У него были средства, чтобы нанять войско, вернуться сюда летом и опустошить все вокруг – иного здешние жители не заслуживали.
Шпильгит встал, не сводя взгляда с сундука.
Лопата размозжила ему затылок, и он повалился ничком. Ноги его несколько раз дернулись и застыли. Акль взглянул на распростертое тело сборщика налогов.
– Я же тебе говорил, что я мертв! – закричал он. – Мертвеца нельзя убить! А я ведь тебя предупреждал!
Бросив лопату, он упал на колени и столкнул сундук назад в яму. Вполне можно подождать до весны. Сейчас слишком холодно для путешествий. У него замерзали суставы, отчего каждое движение становилось суровым испытанием.
Снова засыпав яму, Акль взял Шпильгита за лодыжки и поволок его на край отмели. Пинком отправив тело в грохочущий прибой, он смотрел, как труп уносит в море между скал, как тот постепенно исчезает из виду.
– Да я мог бы на жизнь себе зарабатывать, убивая сборщиков налогов, – пробормотал он.
И, подобрав обе лопаты, Акль направился в сторону селения.
Ведьма Хурл выползла из кустов и на четвереньках выбралась на тропу. С ее лба медленно стекала успевшая замерзнуть кровь. Стоило отдать должное Шпильгиту – тот обладал молниеносной реакцией. Впрочем, не важно. Против девяти ее сущностей у него все равно нет шансов, и время ее еще придет.
Что-то бормоча себе под нос, она оборотилась. Очертания Хурл стали размытыми, она взвыла от боли, и мгновение спустя из резко пахнущего тумана возникли девять котоящеров. Ветер тут же унес все запахи прочь. Чувствуя, как ее тощие тела переполняет злобная ненависть, ведьма скользнула вперед, и девять поджарых созданий, подергивая хвостами, устремились по тропе.
«Королевская пята». Все должно было начаться именно там, где у нее имелось множество незавершенных дел. Возможно, ей даже не придется устраивать охоту по домам и хижинам, свинарникам и конюшням – сегодня в заведении наверняка соберутся все жители селения, пережидая бурю и согреваясь от вонючих испарений друг друга.
