– Король Макротус, Чрезвычайно Заботливый, – сказала женщина. – И в этом титуле нет ни капли любви.
– А вас как звать?
– Святая Элас Силь, сударь. Одна из работниц споткнулась и налетела на меня с вязальной спицей в руке. Проткнула мне шею, идиотка. Я залила кровью всю шерсть, и, как оказалось, подобный долг не прощают даже святым. Вот только как мне теперь его вернуть? Мне ведь запрещено работать!
– Таковы новые законы, которые ввел ваш новый король?
Эмансипор помешал подогретое вино. От запаха у него приятно кружилась голова. Откинувшись назад, он начал набивать глиняную трубку ржаволистом и дурхангом. Действия его привлекли внимание двоих святых, и Эмансипор увидел, как Элас облизнула губы.
– Такова воля Здравия, – изрек Имид Факталло, кивнув Бошелену. – Макротус сделал культ Госпожи Благости официальной – и единственно законной – религией в городе.
Эмансипор прищурился, встретившись взглядом с женщиной. Та вполне могла быть привлекательной, родись она где-нибудь в другом месте. Собственно, шрамы на шее святой вовсе не обязательно должны были быть следствием несчастного случая. Слуга положил в трубку тлеющий уголек, смутно вспомнив некую старую ведьму в своем родном городе Скорбный Минор, которая тоже придерживалась сходных идей насчет здорового образа жизни. Возможно, это поветрие распространялось подобно некоей ужасающей чуме.
– Из новых запретов можно составить целые тома, – продолжал Имид Факталло. – Перечень Того, Что Убивает растет с каждым днем, а целители лихорадочно ищут, какие бы новые пункты туда добавить.
– А все, что убивает, – подхватила Элас Силь, – запрещено. Король хочет, чтобы его народ был здоров, а так как большинство подданных не желают себя беречь, Макротус делает это за них.
– Если хочешь получить благословение Госпожи в загробной жизни, – сказал Имид Фракталло, – ты должен умереть во здравии.
– А если умрешь не здраво, – кивнула Элас, – тебя даже не похоронят. Твой труп подвесят вверх ногами на внешней стене.
– И как же мы можем вам помочь? – спросил Бошелен. – Ясно, что святости вас не лишить. И как вы сами видите, мы простые путники и с нами нет войска.
«Хотя есть войско, которое нас преследует», – подумал Эмансипор, но оставил свои мысли при себе.
Имид Факталло и Элас Силь переглянулись, а затем Имид слегка наклонился вперед.
– Сейчас не торговый сезон, но слухи все равно расходятся. Рыбацкие лодки и все такое. – Он почесал изуродованный нос. – У меня есть друг, обладающий хорошим зрением. Он наблюдал за этой дорогой с вершины Хурбанского холма, так что известие пришло заранее.
– Вы те самые, – негромко сказала Элас Силь, все так же не сводя взгляда с помешивавшего вино Эмансипора. – Двое, но всего вас трое. Половина последнего города, где вы побывали, превратилась в пепел…
– Уверяю вас, это какое-то недоразумение, – пробормотал Бошелен.
– Мы слышали другое, – фыркнул Имид Факталло.
Бошелен откашлялся и хмуро взглянул на святого, заставив того замолчать:
– Вполне логично предположить, что если вы предвидели наше спасительное появление, то же самое можно сказать и о вашем короле. Соответственно, вряд ли он встретит нас с распростертыми объятиями.
– Макротуса мало волнуют слухи из соседних городов: в конце концов, все они лишь логова разврата.
– Его советники и военачальники тоже пребывают в неведении? Что насчет его придворных магов?
– Магов больше нет. Их всех изгнали. Что же касается остальных, – пожал плечами Имид, – то Макротусу вряд ли понравилось бы, если бы они стали проявлять подобный интерес, намекающий на нездоровые желания или, по крайней мере, на опасное любопытство.
– Вино готово, – объявил Эмансипор.
Двое святых резко повернули голову, жадно уставившись на котелок.
– Нам запрещены подобные… пороки, – прошептала Элас Силь.
– Полное воздержание? – Слуга удивленно поднял брови.
– Ты что, не слышал? – рявкнул Имид. – В Диве все под запретом. Спиртное, ржаволист, дурханг, сонные порошки. И для святых, и вообще для всех.
– Никакого мяса, – добавила Элас Силь. – Только овощи, фрукты и рыба с тремя плавниками. Убивать животных жестоко, а красное мясо к тому же вредит здоровью.
– Ни тебе шлюх, ни игорных домов, – продолжил Имид. – Все это считается подозрительными развлечениями.
Что-то проворчав в ответ, Эмансипор выбил трубку о каблук и сплюнул в костер.
– Любопытно, – проговорил Бошелен. – И что же мы можем для вас сделать?
– Свергнуть короля, – ответил Имид Факталло.
– Свергнуть, то есть низложить?
– Верно.
– Низложить, то есть убрать?
– Да.
– Убрать, то есть убить?
Святые снова переглянулись, но на этот раз никто из них не ответил.
Бошелен повернулся, глядя на далекий город:
– Хотел бы предварить свое согласие следующим предостережением: у вас есть последняя возможность молча забрать ваши деньги и вернуться домой, а мы с радостью отправимся дальше, в какой-нибудь другой город. В этом мире есть вещи куда хуже, чем чрезмерно заботливый король.
– Это вам так кажется, – сказала Элас Силь.
Бошелен одарил ее любезной улыбкой.
– Все? – спросил Имид Факталло. – Больше вопросов нет?
– О, у меня множество вопросов, уважаемый сударь, – ответил Бошелен. – Но к сожалению, вы не из тех, кому следовало бы их задать. Можете идти.
Рыцарь Здравия Инветт Отврат стоял над корзиной с орущим младенцем, яростно глядя на беседующих возле колодца женщин.
– Чей это ребенок?
Одна из женщин отделилась от остальных и поспешила к нему.
– У малышки колики, о Чистейший. Увы, ничего не поделаешь.
Лицо рыцаря Здравия побагровело.
– Чушь! – бросил он. – Должно быть какое-то средство, чтобы заставить это отродье заткнуться. Ты что, не слышала самый последний запрет? Громко кричащие младенцы подлежат конфискации за нарушение благополучия граждан. Они будут отправлены в храм Госпожи, где их научат обычаям Благости, в число каковых входит обет молчания.
Несчастная мать побледнела, услышав слова Инветта. Другие женщины у колодца поспешно забирали детей и спешили прочь.
– Но, – заикаясь, проговорила она, – лекарства, которыми мы раньше пользовались, теперь незаконны…
– Лекарства незаконны? Ты с ума сошла?
– Они содержат запретные вещества. Спирт, дурханг…
– У вас, матерей, вошло в привычку осквернять кровь и душу собственных детей! – При этой мысли Инветта чуть не хватил удар. – Стоит ли удивляться, что подобные злоупотребления подлежат запрету? И ты еще смеешь называть себя любящей родительницей?
