Инветт Отврат отступил назад:
– Нет, конечно! – Он бросил взгляд на Макротуса в его упряжи, а затем снова перевел глаза на Эмансипора. – Но она всего лишь обычная девка…
– Которая служит самому королю! – заметил Эмансипор. И с внезапно снизошедшим на него вдохновением добавил: – Более того, она пострадала, исполняя свои достославные трудовые обязанности! – Слуга коснулся рукой головы дрожащей женщины. – Она теперь святая!
– Провозгласить ее таковой, – возразил паладин, – может только рыцарь Здравия…
– Воистину; и кому, как не вам, Инветт Отврат, это сделать? Или король Макротус должен стать свидетелем того, как вы колеблетесь?
– Нет! Сим провозглашаю эту женщину святой достославного труда!
Эмансипор помог бедняжке подняться.
– Беги отсюда, милая, – прошептал он ей на ухо. – Быстро!
Поклонившись, она подобрала свою чашу и поспешила прочь.
Найдя в кармане платок, Эмансипор протянул его паладину, глядя, как Инветт раз за разом утирает лицо – туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, – а в его глазах, становящихся все шире, появляется необычный блеск. Риза внезапно охватил ужас.
Платок… споры д’баянга… о боги…
– Паладин, король, похоже, сейчас не склонен…
– Как всегда, – каким-то странным, мягким и одновременно отрывистым тоном ответил Инветт Отврат. – Но да. Он очень занят. Упражняется. Упражняется. Вверх-вниз, вверх-вниз… упражняется и упражняется! Мы слишком задержались. Летаргия – грех. Идем же! – Он снова прижал платок к носу. – Мне нужно патрулировать улицы. Все до единой, до захода солнца. Ничего, я смогу. Не веришь? Я тебе покажу! – С этими словами паладин выбежал из зала.
И Эмансипор остался один.
Вместе с королем Макротусом. Который продолжал упражняться.
– Эта одежда мне жмет, – пожаловался Инеб Кашель.
– Ты слегка раздобрел, – заметил Бошелен. – Выпей еще вина, друг мой.
– Да, хорошо. Выпью. Но я чувствую себя… стесненным.
Неподалеку расхаживала Сторкуль Очист, борясь сама с собой. К разочарованию Инеба, женщина упорно продолжала отказываться от всех этих сладостно манящих веществ. Глотнув еще из бутылки, демон придвинулся ближе к Бошелену.
– Чародей… – прошептал он и улыбнулся. – О да, я знаю, кто ты. Ты и тот ворон, что кружит над головой. Вы некроманты! Расскажи, что вы тут делаете?
Бросив взгляд на рыцаря Здравия, Бошелен уставился на демона, поглаживая бороду:
– Ага, так это для тебя загадка?
– Тот слуга, которого ты упоминал, – он ведь в городе? Покупает припасы в дорогу? Может, и так, хотя подозреваю, что не только. – Инеб снова улыбнулся. – Я чую некий заговор, о да.
– В самом деле? Позволь спросить: а где твои приятели-демоны?
– Полагаю, в каком-нибудь переулке. Кроме Дай Еще – она пропала.
– Дай Еще? А кто это?
– Демонесса Похоти.
– Пропала, говоришь? И как давно, Инеб Кашель?
– Примерно тогда же, когда внезапно скончался Некротус.
– И как скоро после коронации Макротус объявил о запретах?
– Я задыхаюсь в этой одежде!
Бошелен протянул руку:
– Дай расстегну пуговицы… понятно, они только для вида. Может, разрезать?
– Нет. Лучше выпью еще. Вот так, отлично. Запреты? Примерно через неделю, за которую новый король уже успел… подготовиться. Возвел культ Госпожи Благости в ранг официальной религии – если хорошенько подумать, это стало предзнаменованием всего последующего. Набрал целую армию благочестия, дав ей право следить за поведением каждого гражданина Дива. Во имя Бездны, нам следовало это предвидеть! – Дернув себя за воротник, Инеб снова бросил взгляд на Сторкуль Очист и придвинулся к чародею еще ближе. – Ты ведь что-то замышляешь, да? Что именно? Расскажи!
– Я подумывал взять у твоей спутницы некоторое количество крови.
Демон уставился на собеседника, затем облизал губы.
– И… и сколько же крови ты имел в виду?
Бошелен взял бутылку с китовой спермой, внимательно ее разглядывая.
– Ну… это зависит от чистоты.
– Ага, понятно. Кровь должна быть чистой. Думаю, Бошелен, что ее кровь воистину чиста. С учетом этого… речь идет о смертельном количестве?
Чародей поднял брови. Поднеся бутылку к глазам, он взглянул на густой осадок на дне, затем встряхнул ее.
– Увы, трудно сказать. Смотри-ка, они все еще живы – как такое может быть? Я уже не уверен, что эта сперма принадлежала киту. Нет, вряд ли. Любопытно.
– Ты собирался попросить Сторкуль дать кровь?
На аскетическом лице чародея отразилось удивление.
– Попросить? Признаюсь, об этом я не подумал.
– И вообще, – Инеб сжался в комок, – что ты собираешься делать с ее кровью?
– Я? Ничего. Однако мой спутник использует ее для ритуала воскрешения.
Демон посмотрел в небо, ища ворона, но того нигде не было видно.
– Воскрешения? – Он неловко поерзал. – Ну конечно, и как я только не догадался? Теперь я и сам могу найти ответ. Раньше не мог, потому что ты не говорил мне, что вы собираетесь делать.
– Уверяю тебя, ничего драматического. Мы намерены свергнуть короля Макротуса, чтобы сохранить жизнь как можно большему числу жителей города.
– Вам нужен трон Дива?
– Для себя? Вряд ли. Что бы мы стали с ним делать? Нет, считай это просто любезностью.
– Любезностью?
– Ну ладно. Нам заплатили за то, чтобы мы быстро покончили с этой гибельной склонностью к здоровому образу жизни. Хотя, честно говоря, материальное богатство не особо меня интересует. Скорее уж меня интригует миссия, которую мне предстоит выполнить. Я рассматриваю это как своего рода вызов.
Бошелен выпрямился и повернулся к Сторкуль Очист. Мгновение помедлив, чародей достал нож.
Пока что Имид Факталло не сумел добиться в жизни слишком многого, – во всяком случае, таково было его вполне обоснованное мнение. Факталло не обзавелся женой и детьми и не принадлежал к числу тех, за кем гонялись женщины (если только он что-то у них не украл). Так что Имид хорошо познал одиночество, ставшее для него чем-то вроде старого друга. Хотя, пожалуй, того, у кого есть друг, уже нельзя назвать одиноким. Поразмыслив, он вынужден был признать, что одиночество вовсе не заменит старой дружбы. Собственно, будь у него друг, он мог бы обсудить с ним свои мысли – а для чего еще нужны друзья? – и разговор у них наверняка состоялся бы весьма увлекательный.
Факталло сидел на крыльце своего скромного, лишенного друзей жилища, глядя на суетящуюся у подножия дерева белку, которая вот уже несколько недель кряду делала запасы на зиму. Что интересно, похоже, эти грызуны терпеть не могли любого общества. Больше всего на свете они желали одиночества. Вот что бывает, мрачно подумал он, когда питаешься орехами и семенами.
