– Дружище, – сказал Гермес. – Мы просто пытались так снять стресс. Мы же волновались за тебя!
Арес фыркнул:
– Особенно если учесть, как неуклюже ты там барахтался. Удивительно, что еще продержался так долго. – Он покраснел, словно только что понял, что говорит вслух. – Э… то есть молодец, чувак. Ты справился.
– Значит, ты крупно проигрался, – сделал я вывод.
Арес тихо выругался.
– Афина выиграла. – Гермес потер задний карман, как если бы его кошелек все еще не оправился от потери.
– Серьезно? – спросил я.
Афина пожала плечами:
– Мудрость. Всегда кстати.
Отличная вышла бы реклама. Камера наезжает на Афину, она улыбается, и внизу появляется слоган: «Мудрость. Всегда кстати».
– Ну… – я развел руками, давая понять, что готов ко всему: комплиментам, оскорблениям, конструктивной критике. Я понятия не имел, что именно сегодня на повестке дня, и, честно говоря, не очень-то переживал по этому поводу.
На другой стороне зала Дионис побарабанил пальцами по подлокотникам леопардового цвета. Он был единственным богом, сидящим на «половине богинь» (это долгая история), и мы часто соревновались в закатывании глаз, когда отец становился слишком многословным. Дионис по-прежнему был в затрапезном облике Мистера Ди, что бесило его соседку Афродиту. В языке ее тела читалось, как ей неудобно в платье миди от Оскара де ла Рента.
Учитывая, что Дионис был сослан в Лагерь полукровок, ему редко разрешалось бывать на Олимпе. А когда это случалось, он обычно предусмотрительно молчал, пока с ним не заговаривали. Сегодня он меня удивил.
– Что ж, я думаю, ты замечательно справился, – сказал он. – Я считаю, что в твою честь всех богов, которые сейчас отбывают срок на земле, следует немедленно помиловать…
– Нет, – отрезал Зевс.
Удрученно вздохнув, Дионис откинулся на спинку кресла.
Не стану осуждать его за эту попытку. Его наказание, как и мое, казалось совершенно бессмысленным и несоразмерным проступку. Но пути Зевса неисповедимы. Нам не всегда дано знать его замысел. Возможно, потому, что у него его нет.
Деметра переплетала стебли пшеницы, создавая новый засухоустойчивый сорт – ее обычное занятие во время наших обсуждений. Но тут она отставила корзину:
– Я согласна с Дионисом. Аполлона следует поощрить. – Ее улыбка излучала тепло. Золотые волосы колыхал невидимый ветерок. Я попытался найти в ней сходство с ее дочерью Мэг, но они были разными, как ядро и скорлупа. И мне больше нравилась скорлупа. – Из него получился замечательный раб для моей дочери, – продолжала Деметра. – Правда, он долго привыкал, но это я могу ему простить. Если в будущем кому-нибудь из ваших полубожественных детей потребуется раб, я без колебаний посоветую Аполлона.
Я надеялся, что она так шутит. Но Деметра, как и сельское хозяйство, шуток не любила.
– Спасибо, – сказал я.
Она послала мне воздушный поцелуй.
«О боги, Мэг, – подумал я. – Мне очень-очень жаль, что у тебя такая мама».
Царица Гера подняла вуаль. Как и в моем сне, у нее были красные, опухшие от слез глаза, но, когда она заговорила, ее голос был тверд, как бронза.
Она сердито воззрилась на мужа:
– Аполлон хотя бы что-то сделал.
– Опять начинается, – проворчал Зевс.
– Мой избранный, – сказала Гера. – Джейсон Грейс. Твой сын. А ты…
– Не я убил его, женщина! – загрохотал Зевс. – А Калигула!
– Да, – огрызнулась Гера. – Аполлон по крайней мере скорбел. И по крайней мере он отомстил.
Постойте… У меня не укладывалось в голове… Неужто моя злая мачеха меня защищает? Еще большее потрясение я испытал, когда Гера посмотрела мне в глаза. В ее взгляде не было неприязни. Скорее солидарность, даже понимание. «Видишь, с чем мне приходится иметь дело? Твой отец невыносим!»
В этот момент я ощутил некоторое сочувствие к своей мачехе впервые за… впервые в жизни. Не поймите меня неправильно. Она по-прежнему мне не нравится. Но мне пришло в голову, что быть Герой, возможно, не так уж и просто, учитывая, кто ее муж. На ее месте я бы и сам, наверное, стал в каждой бочке затычкой.
– В любом случае, – проворчал Зевс, – по прошествии двух недель можно судить, что Аполлон решил проблему. Пифон действительно уничтожен. Оракулы свободны. Мойры могут снова беспрепятственно плести свою нить.
Эти слова обрушились на меня как пепел Везувия.
Нить Мойр. Почему я раньше об этом не подумал?! Три вечные сестры прядут нити жизни как для богов, так и для смертных. И перерезают нить в тот миг, когда наступает время чьей-то смерти. Они выше и значительнее любого из оракулов. Значительней олимпийцев.
Судя по всему, яд Пифона не просто отравлял пророчества. Если бы он вмешался в работу Мойр, змей смог бы продлевать или обрывать жизни по своему усмотрению. Последствия могли быть страшными.
Кое-что еще в словах Зевса меня насторожило. Он сказал, что «судя по всему» я решил проблему. Получается, он был не уверен. Выходит, когда я оказался на краю Хаоса, Зевс не мог за мной наблюдать. Даже его зрение имело пределы. Он не знал, что конкретно произошло, как я победил Пифона и как вернулся оттуда. Я перехватил взгляд Афины, и она едва заметно кивнула.
– Да, отец, – отозвался я. – Пифон уничтожен. Оракулы свободны. Надеюсь, ты это одобряешь.
Проведя некоторое время в Долине Смерти, я могу с уверенностью заявить, что даже она не сравнилась бы по сухости с моим тоном.
Зевс погладил бороду, словно раздумывая о бесчисленных возможностях будущего. Посейдон подавил зевок, явно раздумывая, когда это собрание закончится, чтобы можно было поскорее вернуться к рыбалке.
– Я доволен, – объявил Зевс.
Боги хором вздохнули. Сколько бы мы ни притворялись, что мы решаем все на совете двенадцати богов, на самом деле у нас была тирания. Зевс был не столько великодушным отцом, сколько суровым правителем, который владел самым мощным оружием и мог лишить нас бессмертия, если мы его оскорбим.
И почему-то, услышав, что Зевс оставляет меня в покое, облегчения я не испытал. Я едва удержался, чтобы не закатить глаза.
– Супер, – сказал я.
– Да, – согласился Зевс. Он неловко прокашлялся. – Добро пожаловать обратно в мир богов, сын мой. Все случилось согласно моему замыслу. Ты великолепно проявил себя. Ты прощен и можешь снова занять свой трон!
Раздались жидкие вежливые аплодисменты других богов.
Артемида была единственной, чья радость казалась искренней. Она даже мне подмигнула. Ого. Сегодня и правда день чудес.
– Чем займешься первым делом? – спросил Гермес. – Уничтожишь парочку смертных? Или, может, спустишься на солнечной колеснице поближе к земле и поджаришь там все?
