– Да ты остановишься или нет? – всплеснула она руками.
– Обязательно, – резким тоном ответил я. – Когда приду в конечный пункт.
– Куда именно? Надеюсь, в ад.
– Зачем мне ад, если можно кайфовать от такой же чудесной погоды в фургоне, а вдобавок получить твою плаксивую задницу? – громко спросил я.
Кондиционер, который я принес, сильно ситуацию не исправил, но я перестал снимать во время работы футболку, потому что без нее Техас не могла на меня смотреть, а мне осточертело, что она разговаривает с моими ботинками, когда обращается с каким-то вопросом.
Мне было несвойственно вести шутливую беседу, особенно с девчонками – особенно с теми, от кого я не ждал, что они засунут в рот мой член. Однако эта девушка превратила меня в какого-то старшеклассника. Она никогда не опускалась до инфантильных едких замечаний, всегда была рада уколоть словесно, и я догадывался, что мы оба не пытались произвести друг на друга впечатление.
– Потому что ты там почетный гость, – прошипела она.
Видите? Та еще змея.
Затем мне на пустом месте под ребра вонзился острый локоток, где еще не сошел синяк от боя в прошлую пятницу. Я непроизвольно остановился. Не потому, что испытал боль – хотя, черт возьми, было реально больно, – а потому как понял, что она четко осознает свои действия, и это был подлый поступок. Тем более после вчерашнего, когда я ее выручил.
Она ударила по почкам, где у меня тоже находился синяк, и Техас об этом знала. Затем она бросилась вперед и перегородила мне дорогу.
– Какого хрена? – безучастно осведомился я, смотря на девчонку так, словно она – мусор, который я мог бы выбросить в ведро, но из-за лени даже не поднял бы его.
Сердито глядя на меня, она поджала губы. Техас напоминала пятилетку, которая пыталась выглядеть грозно. Я уже почти возжелал, чтобы она сняла эту уродскую кепку и показала свое лицо.
Неужели там все так ужасно?
Наверное, ужасно, раз люди прозвали ее Греночкой.
Она осмотрела мой торс в футболке, затем потянулась и ударила по руке кулаком.
– Прекращай.
Ударила меня по другой руке.
Потом в живот.
Эта маленькая мерзавка пыталась со мной подраться.
Посреди кампуса, пока за нами наблюдали сидящие на скамейках и лужайке люди. Все в здании студенческого союза глазели на нас сквозь высокие окна.
Она зашлепала ладошками по груди и животу. Язвительная психичка. Последнее стало особенно неприятным открытием.
Я поднял ее сзади за толстовку, как мышь за хвост, пока ее ноги не оказались над землей. Она была легкой, как перышко, и такой же грозной. Техас пиналась, безуспешно пытаясь ударить меня по лицу. Забавно было видеть, как она бросается на меня с кулаками, но даже не может дотянуться.
Любопытные зрители столпились вокруг нас, как пятно смазки на трусах подростка. Я не выносил, когда на меня глазели. Терпел, только если люди платили за удовольствие наблюдать за мной на ринге. Но Техас только что сделала нас главной достопримечательностью пятницы.
Забираю обратно все хорошие слова, что сказал про Техас.
Какая же она заноза в заднице!
– Опусти меня, – пролепетала она, тряся перед моим лицом кулаками.
– Если опущу, ты будешь вести себя как леди, а не как бешеное животное? – Я приподнял бровь, говоря медленным тоном и свысока, чем распалил ее еще сильнее.
– Ты высокомерный осел! – захлебываясь слюной, закричала она.
– Ответ неверный.
– Ну, ты и засранец!
– Черт, снова ошиблась.
– Пошел ты!
У меня вдруг лопнуло терпение, и наскучили эти препирательства.
– Это предложение, Техас? Для этого не нужно нападать. Просто попроси, – медленно проговорил я.
Техас напоминала город Трою. Ее стены были высокими, толстыми, охраняемыми и не стоили того, чтобы их завоевывать. Я даже не рассматривал вариант просочиться сквозь них с боем, чтобы потрахаться; это плохо вязалось с моими принципами в плане женщин.
– Тебе никогда со мной не светит, Сент-Клер.
– Погоди, я попробую прийти в себя после такого потрясения. – Я поднял палец, и на пару секунд наступило затишье. – Готово. А теперь, если я опущу твою задницу вниз, ты расскажешь, почему ведешь себя как барсук, обожравшийся наркотиков?
Техас скрестила на груди руки, но кивнула. Я опустил девчонку. Все вокруг смотрели на нас, держась на почтительном расстоянии. Они понимали, что не стоит подходить и подслушивать в открытую. Я решил не упоминать, что мы привлекли всеобщее внимание. Если уж я ненавидел находиться в центре внимания, то Техас такое вообще на дух не переносила.
Вот почему казалось полным безумием, что она училась на факультете театрального искусства.
В любом случае лучше ей не падать в обморок. Что-то подсказывало мне, что я не устою перед желанием перешагнуть через нее и быстро пройти в спортзал, не оглядываясь.
– Послушай, – выдохнула она, – я не хочу показаться неблагодарной…
– Но ты уже…
Она зарычала на меня:
– Клянусь богом, Сент-Клер, если ты кому-нибудь ляпнешь про вчерашний вечер… про бабушку Савви…
– Можешь не продолжать, – снова перебил я. – Не буду.
Она недоверчиво на меня покосилась.
– Обещаешь?
– Ни хрена я не обещаю. Никогда. Это принцип, – сурово заявил я. – Не собираюсь трясти твоим грязным бельем. Но я не стану вырезать это у себя на лбу, чтобы усмирить твою задницу.
– Какой приятный пример. – Техас кусала нижнюю губу. – Точно не хочешь так сделать?
Я сдержал усмешку. Ну, она и чудачка. И на удивление приводила этим в бешенство. Да к ней еще прилагалась и попка, достойная поэмы Лил Уэйна, одного из величайших поэтов двадцать первого века.
– Я сохраню твою тайну.
Повисло молчание. Напряженное. Я огляделся по сторонам, готовый закончить этот разговор.
– Ты еще здесь. Почему?
Она глубоко вздохнула и вздернула подбородок. Солнце светило Грейс прямо в лицо, ее силуэт выделялся на фоне заката, как лесной пожар, и мне удалось как следует рассмотреть ее шрам.
Кожа вокруг него не просто темнее – она была синюшно-розовой, но и на вид совсем другой. Шершавая и неровная. Плоть тонко обтягивала кости, изо всех сил пытаясь удержать все это на месте.
Техас оказалась права. Эта ее сторона не была красивой.
– Я весь внимание. – Я прислонился плечом к зданию президентской библиотеки из красного кирпича.
– Хватит мне помогать. Я не нуждаюсь в твоей жалости.
