– Каждую секунду. – Он выплюнул леденец и надел шлем. – А ты всегда такая любопытная?
– Когда мне хочется что-то выяснить, – передернула я плечом. – Раз уж мы заговорили о моем любопытстве. Что за привычка сосать яблочные леденцы? Немного устарело.
– Не для меня. А ты по чему-то ностальгируешь? Какая часть твоей истории дорога сердцу?
Сама того не желая, я провела пальцами по кольцу, чувствуя, как сперло дыхание.
– На самом деле да. Это кольцо с пламенем принадлежало моей маме, – подняла я руку.
– Оно… – Уэст взял мою маленькую, хрупкую руку в свою крупную и мозолистую и внимательно посмотрел на нее. – Чудовищно. Короче, яблочный леденец вызывает у меня такие чувства.
В игривом настроении я выхватила из его заднего кармана леденец, где у него всегда была заначка, и засунула в рот.
– Ну… пресно.
Действительно, так пресно, что меня заинтересовало, почему он снова и снова покупает этот леденец со специфическим вкусом. Конечно, если бы Уэст хотел рассказать, то уже сам бы поделился этой информацией.
Уэст усмехнулся и неспешно покачал головой.
Я подождала, пока он сядет на мотоцикл, и запрыгнула следом. Уэст потянул меня за руки, чтобы я обхватила его за грудь. Двигатель с ревом заработал. Мы промчались по шоссе, объезжая пробку, ветер с пустыни хлестал нам в лицо. Я прижалась к Уэсту, вдыхая как можно больше его запаха. Мне нравилось носить шлем. Он полностью закрывал мое лицо, создавая иллюзию, что я могу стать кем угодно. Казалось, что я была нормальной, когда сидела так, обвивая руками великолепного мужчину, а волосы мои развевались на ветру, и люди видели мое тело. Просто еще одна девушка, занимающаяся своими делами.
Никто даже не догадывался, что мое тело и лицо покрыты шрамами.
Что моя бабушка больна.
Что в этом году я завалю семестр.
Все это время телефон Уэста вибрировал в кармане. Я чувствовала его внутренней поверхностью бедра. Но не хотела рисковать и рушить момент вопросами, кто ему названивает.
Мы добрались до района Второй улицы, взяли кофе со льдом и немного погуляли. На улице было людно, шумно: всюду студенты, покупатели и цветущие в горшках растения, а еще украшенные огоньками деревья. В кофейнях сидела молодежь и болтала. Мы обсуждали учебу, пятничные бои и мой спектакль, как вдруг Уэст замер как вкопанный на обочине и дернул меня за рукав толстовки, вызвав затор позади нас.
– Чертов джекпот.
Я посмотрела на вывеску. Магазин бейсболок. Я смущенно поправила свою выцветшую серую кепку. Я снимала ее только, когда надевала шлем Уэста или по возвращении домой. Он взял меня за руку и повел в магазин.
– Если собираешься вечно прятать свое лицо под этой штукой, то хотя бы не донимай меня одним и тем же логотипом «Найк». Освежи ради меня эту чертовщину, Техас. Это залог хороших отношений.
– Ладно, но ты отвернешься, пока я буду мерить. Я должна сохранить свое целомудрие. – Я не стала усугублять ситуацию, а просто запихнула сжатые кулаки в карманы толстовки. Мы побрели между рядами. В отличие от улицы в магазине было тихо. Кроме нас двоих, здесь находился еще продавец лет двадцати, который занимался кассой.
– Тебе так важно, чтобы тебя не видели? – Уэст провел рукой по дюжине кепок.
Я ткнула большим пальцем на стопку бейсболок с названиями университета и пожала плечами.
– Мне нравится уединение.
– Тебе нравится быть невидимкой.
– А в чем проблема?
– В том, что ты не невидимка. – Уэст остановился и почесал пальцами гладкий подбородок. – Давай договоримся: я буду закрывать глаза, когда ты примеряешь кепку, и открою, только когда будешь готова. Доверяешь мне?
– Почему это вообще тебя так волнует? – Я остановилась рядом с ним, разглядывая светло-розовую кепку с вишенкой. Я была девушкой и любила все девчачье до Пожара. Мне подумалось, что кепка будет выглядеть очень мило, но удивилась, почему раньше не догадалась купить новую. Но ответ очевиден: я не знала, что люди на меня смотрят, а когда смотрели, то явно по иным причинам.
– Техас, я даже не знаю, как начать. Эта кепка пахнет использованной зубной нитью. Я хочу, чтобы ты все тут перемерила, и у тебя появилась запасная. Кепка на свадьбу, похороны, вечеринку, работу, учебу… – Уэст заметил розовую кепку, которую я держала в руках. Он выхватил ее у меня и прижал к моей груди.
– Примерь эту.
– Закрой глаза.
– Если закрою, тебе нельзя отворачиваться.
– Эй, мы так не договаривались! – заспорила я.
– Ты ведь была чирлидером?
– Да, до…
– Что самое первое делают на тренировке перед тем, как попасть в команду?
Я нахмурилась, пытаясь вспомнить.
– Эм, падение на доверие?
– Точно. Это наше падение на доверие. Доверься мне, что я не открою глаза.
– Ты говорил, что доверие людям – неуместный оптимизм, – напомнила я.
Уэст скривился.
– На кой ты меня слушаешь. Я чертов тупица, который умеет лишь драться.
– Но…
Уэст приложил палец к моим губам. От улыбки вокруг глаз у него появились морщинки. Я поняла, что для него мое доверие имело большое значение. Хотя даже не подозреваю почему.
– Я не дам тебе упасть, Техас, – тихо произнес Уэст.
– Обещаешь?
– Я не даю обещаний. Никогда, – цокнул Уэст. Разве не это он сейчас делал? Интересно, почему Сент-Клер так яро отказывается давать обещание даже по самым малозначительным событиям. – Ты просто проверь.
В воздухе повисла звенящая тишина, пока я обдумывала его просьбу. Уэст крепко зажмурился. Я не торопясь сняла серую кепку, чувствуя, как бурлит в венах адреналин. В шоке уставилась на парня, наслаждаясь этой секундной свободой. Я практически чувствовала руки Уэста, когда в переносном смысле упала на них навзничь.
И он поймал меня.
Он сдержал слово и ни разу не подглядел.
Я взяла розовую кепку. Козырек не был согнут по бокам, поэтому, когда я надену ее, Уэст увидит чуть больше моего лица, чем я бы хотела. Я поправила кепку на голове, глубоко вздохнула и похлопала Уэста по плечу, давая понять, что он может открыть глаза.
– Прилично? – пошутил он.
– Не по моим стандартам, – буркнула я.
Он медленно приоткрыл глаза.
– Ну, как тебе? – это всего лишь кепка, но я показала на себя, как Кэрри Бредшоу, позирующая в «Сексе в большом городе». Прозвучало по-дурацки, но казалось, что я примеряла свадебное платье.
Он подарил мне кривоватую ухмылку, от которой у меня подкосились ноги, и присвистнул.
