Уэст потянулся к кепке, и у меня затрепетало сердечко. На секунду я почувствовала, будто мое тело приземлилось на пол, словно Уэст меня отпустил. Но нет. Он не стал ее снимать, а просто наклонил, как мне нравилось, чтобы прикрыть по бокам мое лицо.
– Ты красавица, – низким голосом произнес Уэст. – И кепка тоже пойдет.
– Спасибо. – Нежность в моем голосе вывела меня из себя. – И не прикольно, парень. Если ее согнешь, придется покупать.
– Вранье. Спроси любую девчонку, с которой я переспал.
Я уныло хихикнула. Меня совсем не забавлял тот факт, что Уэст известен своими похождениями.
– Тем более мы все равно ее купим, – решительно заявил он.
Я отвернулась, чтобы надеть свою старую кепку, и посмотрела на ценник, после чего громко фыркнула.
– За пятьдесят пять баксов? Не смеши меня.
– Я оплачу.
– Нет, – покачала я головой. – Ты уже оплачивал мне ужин. Нельзя, чтобы это входило в привычку.
Но Уэст с важным видом пошел к кассе, крутя на пальце розовую кепку с вишенкой и не обращая на меня никакого внимания. Простонав, я поплелась за ним. Так я и знала, что он будет делать все, что ему вздумается.
– Это не привычка, а компромисс. Я куплю тебе нужную по моим словам вещь, теперь твоя очередь что-нибудь мне купить. Как насчет яблок? – Он дернул за цепь на брюках (которая, как заметило мое тяготеющее к девяностым годам сердце, очень подходила моей любимой эпохе) и вытащил кошелек, бросив перед продавцом несколько купюр.
– Вот черт! Ты Уэст Сент-Клер. Колледж Шеридан, да? – Лицо парня просветлело.
Они по-братски пожали друг другу руки.
– Видел в прошлом году твой бой с Уильямсом. Ну ты его и взгрел. Он вообще еще жив?
– Не уверен. – Уэст засунул в рот яблочный леденец и снова стал наглым засранцем.
– Тебе стоит пойти в профессиональный спорт. Ты лучший боец, что я видел. Всех бы там уделал.
– Ты хороший парень, – ответил Уэст.
– Подпишешь мне кепку?
Он подписал, а еще согласился сфотографироваться с парнем. Мы вышли из магазина в приподнятом настроении.
– Так что мне нужно, по-твоему? – Он вернулся к нашему компромиссу.
Сделав вид, что задумалась, я постучала пальцем по губам.
– Щит на гениталии.
Уэст засмеялся.
– А ты шутница, Техас.
– Эй, это не я оставила тебе балетные туфли, когда даже имени твоего не знала.
Уэст засунул кошелек в карман и отдал мне пакет с моей новой кепкой.
– Ты ни разу не упоминала об этом. Я уже задумался, было ли это вообще, и начал подвергать сомнению свое психическое здоровье.
– И правильно делаешь. Но нет, они еще у меня, лежат дома. Пока не знаю, что с ними делать, но мой комплекс бедной девочки не позволил бы мне их выбросить, – со смехом призналась я. – Хочешь, верну?
– Оставь себе. Не уверен, что балет мне зайдет. Я вроде как взрослая девочка. – Уэст прикинулся смущенным, и я фыркнула, представив его в балетной пачке.
Зайдя в переулок, я быстро сменила кепку и вернулась в новой розовой бейсболке. Уэст засвистел мне вслед, и я надменно прошла мимо него, виляя попой, как истинная роковая женщина.
У него снова зазвонил телефон. Он отклонил вызов.
– Ты когда-нибудь ответишь? – Я повернулась и пошла назад спиной, смотря на Уэста. – Я не возражаю, если у тебя есть дела поважнее.
– Нет у меня дел поважнее, – гаркнул он, его настроение снова стало угрюмым.
– Наверное, тебе хотят сказать что-то важное.
Чем чаще я думала об этом, тем больше понимала, что случайная партнерша не станет названивать ему по сотне раз. У меня свело живот от волнения. Это что-то посерьезнее.
– Сам как-нибудь решу. Твоя очередь, Техас, – крикнул Уэст вслед, и я рванула вперед. – Ты куда?
– Ты когда-нибудь ел пирог фрито, Мэн?
Уэст расплылся в самой глупой, самой милой улыбке, которую я видела. Его глаза сверкали, как драгоценные камни. Однажды я смотрела документальный фильм о падении Берлинской стены. Видела, как тысячи людей приносили туда молотки и кирпичи, громили ее голыми руками, сияя триумфом и гудя от глубокой, темной боли. Именно это и произошло с моими защитными стенами, когда Уэст озарил меня искренней улыбкой. Стена стала рушиться кирпичик за кирпичиком, когда тысячи маленьких Уэстов принялись колотить по ней кулаками, разрушая до основания.
– Это вряд ли, – Уэст наклонил голову набок.
– Тогда пошли к Кристине. Нам есть что посмотреть. И поесть – фрито.
Уэст снова наклонил голову, и последний кирпичик в моей стене превратился в пыль.
– Веди.
– Так… странно. – Уэст откинулся на спинку стула и бросил вилку прямо в пирог. Я охнула и прижала руку к груди.
– Ты сейчас серьезно?
Он кивнул, взял вилку и хмуро стал резать пирог.
– Да что это вообще такое? Говядина, фасоль, сыр, соус энчилада, кукурузные чипсы, сметана, кукуруза, пеканы… – перечислял Уэст ингредиенты. – Сразу в памяти всплывает, как у Рейчел в «Друзьях» слиплись две страницы, и она приготовила тот мерзкий пирог с говядиной и клубникой. Это все надо выкинуть в раковину на кухне, а не в один пирог.
– О, – радостно улыбнулась я. – Кухонная раковина тоже тут есть. На самом дне. В одном слое от хрустящей корочки.
Уэст покатился со смеху. Я попросила счет и оплатила его.
– Тем более чтоб ты знал, Джоуи очень понравился тот пирог.
– Джоуи вообще любил поесть. Это была шутка.
– Я так понимаю, ты привереда.
– Не совсем. Мерзопакостная дрянь – это уже предел. – Задумавшись, Уэст почесал квадратный подбородок. – И киски. Киски я тоже не ем.
Я поперхнулась диетической пепси, сплюнув немного обратно в стаканчик.
– Чего-чего?
– Ты спросила про мои привычки в еде. Решил выложить все начистоту.
– Почему ты не… – Я не стала заканчивать вопрос. Никогда не болтала с парнями о сексе. Вообще-то, о нем я никогда не разговаривала ни с Карли, ни с бабушкой. Марла тоже по очевидным причинам не вариант. И дело не в том, что я им не занималась. Занималась. В свои шестнадцать. С моим бывшим парнем Такером. Но в действительности мы никогда не обсуждали секс, и опыт вышел, мягко говоря, неудачным.
– Не ем киски? – закончил за меня Уэст, радуясь моему смущению. – Это слишком интимное действо. Я ничего не имею против кисок. Люблю проводить с ними время. Просто не хочу знакомиться слишком близко с теми, кто ведет беспорядочную половую жизнь. Вот будь у меня постоянная девушка, тогда другое дело.
