– Чиорт! – захныкал он, сжимая переносицу. Он замахал рукой у меня перед лицом. – Опять он так делает! Опять бьет до сигнала!
– А ты, урод, ко мне на работу головорезов отправил.
– Не докажешь.
– Докажу, что могу тебя прибить, – оскалился я.
– И все это из-за телки, – цокнул он, кровь капала с его подбородка. – Поговорим-ка о подкаблучниках.
Я хотел поправить его и сказать, что Грейс не моя девушка – уже нет, – но сдержался. Отчасти поэтому Грейс всегда сомневалась. Я ни разу не признавал публично наши отношения. Никогда не держал ее за руку на людях. Не целовал, пока все смотрят. Не показывал миру, что чувствую к этой девушке.
А еще знал, что Кейд Эпплтон не оставит Грейс в покое. Рано или поздно он до нее доберется, потому что она связана со мной, а я для него – болезненная тема.
Если только…
Если только не проиграю. По полной. Если он не надерет мне задницу на ринге. Если только я не брошу бой. Теперь все стало кристально ясно.
У каждого свой способ стать фениксом.
Это мой.
Проскочив мимо Эпплтона, я стал подниматься по лестнице.
– Пошли. Покончим с этим дурдомом.
Он догнал меня, оставив за собой дорожку из алых капель. Я ворвался на импровизированный ринг, растолкав тесно стоящую друг к другу обезумевшую толпу. Эпплтон шел следом. Шон, Макс, Ист, Рейн и Ист пытались от нас не отставать.
Я повернулся к нему.
– Нападай!
Я понимал, что мне не выиграть.
Что я не позволю себе выиграть бой.
Я никогда не сливал бой, но ради Грейс Шоу готов встать под пулю.
Макс неуверенно смотрел на нас. Я еще не протрезвел, но все равно был опасен.
– Готов? – спросил Макс.
– Черт возьми, еще как.
Я уставился на Эпплтона, притворившись, что мне насрать на дальнейшие события.
Да начнется представление!
Я помню лишь отдельные фрагменты боя.
Эпплтон наносит внезапный удар мне в челюсть, и я лечу, упав на груду деревянных ящиков.
Делаю вид, что пытаюсь уклониться, когда он наносит удар с разворота прямо мне в живот.
Эпплтон бьет локтем в бок. Меня пронзает внезапная боль, и я понимаю, что он умудрился сломать мне одно-два ребра.
Я лежу ничком на полу и захлебываюсь кровью.
Продолжаю себя убеждать, что в случае проигрыша мне не придется каждый вечер ложиться спать, волнуясь, что Кейд Эпплтон и его засранцы сделают или не сделают с Грейс. Она – мое слабое место. Неважно, как я проверну это дело, но Кейду нужно восстановить достоинство, а мне? Мое эго и вполовину не так важно, как важна для меня Грейс.
Все происходило как в замедленной съемке. Возбужденные лозунги постепенно стихли, и я услышал панические крики, призывающие Макса остановить бой. Я взмолился Богу, в которого даже не верю, чтобы Кейд отправил меня в нокаут, прекратив эти мучения, но завершающий удар так и не наступил.
В какой-то момент мне даже подумалось притвориться, что я в отключке, но мои навыки выглядеть вырубившимся не так сильны. И все же я не дал отпор. Даже не предпринял таких попыток. Это не бой. Я просто позволяю Эпплтону делать все, что он хочет. Таково мое наказание за то, что нанес ему поражение.
Кейд пихает меня на мат и прижимает к земле, пробуя какой-то маневр из японской борьбы, отчего кажется, что он хочет сожрать мне задницу. А потом, когда мы оказываемся прижаты друг к другу, мне наконец удается процедить сквозь зубы и полный крови рот.
– Просто заканчивай уже. Ты еще когда зашел на ринг, знал, что я устрою эту хрень, так чего тянешь?
– О, я в курсе, Сент-Клер. – Эпплтон смотрит на меня с наполовину беззубой улыбкой. – Но видишь ли, победы мне мало. Для начала я хочу над тобой поглумиться.
На следующий день я очнулся в реанимации.
Огляделся, постепенно приходя в себя, и увидел, что к моей руке подсоединена капельница, пульс мониторят, а я весь обмотан бинтами, и рука загипсована…
Я скосил глаза вниз. На мне была больничная рубашка. Я бы такую ни в жизнь не надел. Скажу коротко: нежно-голубой ни черта не мой цвет.
– Доброе утро, солнышко! – Голос Истона прозвучал слишком громко и радостно для такого случая.
Дверь распахнулась, и друг неторопливо вошел в палату. Я закрыл глаза, отказываясь слушать его хрень без бокала крепкого вискаря.
– Приятно видеть, что ты очнулся. Здорово же ты напугал нас вчера вечером!
– Почему ты говоришь, как будто тебе восемьдесят? – прохрипел я, пытаясь проглотить немного слюны. Затея неудачная. Слюна-то не появилась. В глотке было суше, чем между ног у девчонок Макса. Я запыхтел.
Ист сел на соседний стул, и я услышал шарканье в палате. Он находился тут не один, но открывать глаза, чтобы посмотреть, кто вошел в комнату, в мои планы не входило.
– Вчера ты чуть не умер, – напомнил Ист.
– Спасибо, капитан Очевидность. Тебе больше некуда податься, что ли? Может, встанешь рядом с Гудзоном и предупредишь туристов, что там сыро, или уедешь на Аляску и напомнишь про холодную погоду?
– Господи, он не только зуба лишился. У него и чувство юмора кончилось, – делано мелодраматично вздохнул Рейн с другого конца палаты.
Сердце остановилось от его голоса. А кого я еще ждал, черт возьми?
Грейс. Я ждал Грейс.
– Твои родители уже едут, и не хочу ничего слышать по этому поводу, – предупредил Ист. – Они чуть кирпичей не наложили, узнав, что с тобой случилось.
Первым порывом было откусить ему голову за то, что им рассказал. Но у него и выбора особо не осталось. Как еще Ист мог объяснить мою затянувшуюся экскурсию в больницу?
Поэтому я задал следующий вопрос.
– Что вы сказали больничному персоналу?
– Каскадерские трюки на байке. – Рейн плюхнулся на койку рядом со мной. – Вполне оправданно, учитывая, что Кейд и его лизоблюды после боя разобрали по косточкам бедняжку Кристину. – Он цокнул языком. – Надеюсь, ты не рассчитывал на поездочку с ветерком, потому что твой байк сейчас не настроен на веселье.
Я нахмурился, лежа с закрытыми глазами.
– Если верить Максу, Эпплтон сейчас светится счастьем, так что мы хотя бы знаем, что он не попытается еще что-то учудить, – предложил Ист трезво оценить ситуацию.
Все равно дерьмово.
