— Я знаю, что ты не спишь, — прозвучало за спиной.
Прикосновения его рук стали отчетливы. Кружевные трусики были спущены, а мужские пальцы исследовали расщелину между ягодиц.
— Она была так податлива, когда ты спала, — с сожалением произнес он.
Верка спрятала лицо в подушку, волна стыда накрыла ее с головой.
— Не надо, пожалуйста! — прошептала девушка, надеясь, что он не станет делать того, о чем она боялась подумать.
— Почему? — выдохнул мужчина.
— Будет больно, — тихо ответила Верка.
— Я не стану делать тебе больно, — он накрыл ладонью ягодицы, скользнул рукой под майку, провел по спине. Затем властным движением отлепил ее тело от подушки и развернул к себе лицом. Верка взглянула на него с мольбой. Он же, не обращая внимания, принялся развязывать веревки на ее запястьях и щиколотках. А после покрыл поцелуями поочередно каждую освобожденную конечность.
Вера лежала, не в силах пошевелиться. Внутри у нее бушевал целый вулкан эмоций. Стыд, страх, неизвестность и злоба! Но теперь среди прочих зародилось и с каждой секундой росло… непреодолимое желание. Теперь ей не хотелось, чтобы он прекращал.
— Такая горячая, такая мокрая, — срывающимся голосом прошептал он, укладываясь рядом с ней на постель. Рука его поддела краешек трусиков и коснулась ее там, где она, и в самом деле, была предательски влажной.
— Хочется вставить туда… по самые… — сквозь зубы прорычал ей на ухо мужчина, — но я не стану спешить.
Его лицо было совсем рядом, и Верка узнала подернутый пеленою взгляд. Точно таким же он был и вчера…
На сей раз он раздел ее полностью. И она была так хороша и беззащитна в своей наготе. Ее кожа, особенно тонкая на груди казалась матовой на фоне темных простыней. Пронизанная жилками шея, нервно подрагивала. Губы, припухшие после сна, манили коснуться. Ему хотелось делать с этой Дюймовочкой такие вещи, в которых стыдно было признаться даже самому себе. Налитый кровью, изголодавшийся член стоял колом. Но он не спешил утопить его в нежном чреве. Ему хотелось рассмотреть свою добычу, насытить жаждущий взор. Хотелось, чтобы не только он получил удовольствие. Хотелось видеть, как стонет она. Стонет не от боли и страха, а от наслаждения! Словно скульптор, он водил руками по телу девушки, запоминая, повторяя каждый изгиб. Ощущая, как дрожит под его ладонями живая, нежная плоть.
Когда он нагнулся, чтобы коснуться губами соска, Верка едва могла подавить стон. Она сминала ладонями простынь. Надеясь, что он не станет делать ей больно. Что эта нежность, с которой он ласкал ее сейчас, не уступит место жестокости. Горячими, чуть шершавыми губами он обхватил ее грудь, обвел языком, втянул в себя, продолжая дразнить затвердевший бугорок. Поочередно касаясь сначала правой, потом левой груди, он сжимал их в ладонях, приникал ртом и рычал, подобно дикому зверю.
Затем он согнул ее ногу и уложил на кровати боком. Верка повинуясь, лежала тихо, едва дыша, как на приеме у врача. Сердце замирало в ожидании того, что последует дальше.
— Сначала побалуем главную дырочку, — сказал он и всадил член до самого основания в истекающую влагой щелку. Верка задохнулась, но не от боли. Он вошел в нее так мягко и глубоко, что она невольно подалась бедрами навстречу.
Он начал двигаться сначала медленно, не сводя глаз с лица девушки. Щеки ее пылали, веки были закрыты, приоткрытые губы подрагивали. Он ускорился, избегая смотреть вниз, туда, где его возбужденный пенис утопал в сладкой глубине ее тела. Он двигался все быстрее и быстрее, наблюдая, как участилось ее дыхание, как сжимаются и разжимаются пальцы в бессознательной попытке найти опору. В какой-то момент она вздрогнула, замерла и уткнулась лицом в подушку. Кончила! Он понял это всем существом. Чего ему стоило не выплеснуться в тот же момент, ощущая ее судороги. Она кончила, без сомнений…
Вера лежала, едва не плача. Ей было плохо и хорошо одновременно. Казалось, в том, что случилось была ее вина! Словно она только что сделала то, о чем будет жалеть до конца своих дней. Но, тем не менее, ей не хотелось выпускать его. Она, только что ненавидящая этого мужчину, теперь была готова отдаться ему так, как он пожелает. Его член все еще был внутри, когда в дырочку по соседству проникли пальцы. На этот раз смазки было так много, что они скользнули внутрь, не причинив дискомфорт. Напротив, это двойное проникновение пригвоздило ее тело к постели. Она замерла, зная наверняка, что больно не будет.
Он осторожно извлек напряженный фаллос, чтобы ненароком не кончить в нее раньше времени. Затем направил член в розовеющее устье чуть выше. Оно, словно трепетало в ожидании. Сначала головка, а потом и ствол исчезли внутри отверстия. Девушка издала стон, и он наклонился вперед.
— Тебе больно? — с тревогой спросил мужчина, убирая золотистые пряди волос с ее лица.
Вера покачала головой. Тогда он накрыл ее тело своим, удерживая себя на локтях, боясь раздавить ее. Ладонь скользнула к груди, ощущая твердость упругих сосков. Всего лишь пару движений спустя все его существо скрутило мучительно-сладкой судорогой. Словно кто-то спустил курок, всадив в него чередом всю обойму.
Глава 5
Разбуженная лучами солнца, сиявшими за окном, и запахом еды, Верка открыла глаза и блаженно потянулась на кровати. Затем, с удивлением обнаружила, что веревок больше нет. Вспомнила ночной инцидент и краска залила сонное личико девушки. Кроме всего, она лежала в кровати голой, заботливо прикрытая одеялом.
— Доброе утро, Дюймовочка! — услышала совсем рядом его голос.
Примостившись на корточках у миниатюрной газовой плитки, он виртуозно покручивал на ней маленькую сковороду. Там скворчало, издавая приятный аромат, исходило дымком и вызывало неуемное слюноотделение что-то очень вкусное. Верка сглотнула и облизнула губы.
— Умывайся, вот-вот будет завтрак! — он широко улыбнулся.
Она привела себя в порядок: освежила лицо родниковой водой, собрала хвост из тяжелых пшеничных волос, и вернулась в комнату. На столе, кроме тарелок с глазуньей, был белый хлеб, порезанный большими разлапистыми ломтями. Румяные краснощекие яблоки, и горячий черный чай.
— Где ты берешь еду? — Вера смотрела на скромное застолье с плохо скрываемым восторгом.
— Как где? — удивился он, — В подвале. Пока сударыня изволят спать.
Он сидел на стуле с голым торсом, поджав под себя одну ногу. Так свободно и раскрепощено, словно они уже много лет завтракают вместе. Вера тоже почувствовала себя свободнее, скованность отступила и на широкое деревянное сиденье она уселась по-турецки, как обычно делала дома.
— Искупаемся? — подмигнул он.
— Не знаю, — Верка бросила в рот последний кусочек белого хлеба, которым дочиста вымазала свою тарелку, — боюсь, что не смогу идти. Я так объелась.
— Тогда я тебя понесу! — он схватил ее со стула, поддерживая одной рукою за ягодицы, а второй — обнимая спину, и словно пушинку, вынес из домика, не успела Верка сказать и слова.
