— У вас ширинка расстёгнута, — ответила Ира.
Глаза его машинально скользнули вниз. Когда он увидел, что там всё в порядке, то Иры уже след простыл.
— Ну, где тебя носит? — прошипела Маринка, когда она занырнула в кусты.
— Ну что, свергнем их главаря и устроим матриархат? — подначила Рита. Встреча с сестрой вернула ей оптимизм.
— Ир, ты должна это сделать! — торжественно произнесла Ульяна, вручая ей шпильку для волос.
Машка махнула рукой:
— Да она не сумеет!
— Чего это? — обиделась Ира.
— А того, что влюбилась в него, — Машка ехидно сощурилась.
— Я? — возмущённо ответила Ира.
— Да ладно тебе! Глаза вон блестят, как у кошки во время течки, — Машка мяукнула, и Уля тут же зажала ей рот.
— Ты больная вообще? — Ира насупилась. Обида в ней бушевала не только в ответ на неизменную Машкину наглость. Обиднее было то, что Машка в чём-то права.
— В карцер пойдёте все вместе! — рявкнул пастух. Ствол винтовки раздвинул густую листву. Затем появилось плечо и воинственный профиль.
— Всем вместе не страшно, — тихо бросила Рита, покидая укрытие первой.
Игра закончилась, и этот раунд был безнадёжно проигран. Подгоняемые им, они зашагали по узкой тропинке. По бокам возвышались деревья. Лес в этом месте был смешанным, и берёзы соседствовали с дубами и соснами. Как будто на вечеринку пришли представители разных пород.
Ира вздохнула, увидев знакомую дверь. Хотелось ещё погулять, подышать ароматами леса. Но, увы! В их «санатории» прогулки были не предусмотрены…
Кажется, Рита первой вошла. Она молча застыла, и шедшая следом за ней Машка чуть не споткнулась. Она взглянула наверх, и казарму пронзил оглушительный вопль! Маринка с Ульяной ускорились, а Лиля осталась стоять, боязливо косясь на открытую дверь. Ира медленно двинулась к эпицентру событий. Заранее зная, что зрелище будет тяжёлым. Но не в силах стоять в стороне.
— Божечки, — всхлипнула Машка.
Она не скрывала рыданий. Остальные стояли, молча взирая на труп, свисающий с потолка. Никто не решался к нему подойти! Никто не решался поверить, что мёртвое тело с посиневшим лицом только что было Соней.
В углу у стены, где до сих пор оставался портфель, были разбросаны вещи. Сам портфель был расстёгнул и его небогатое содержимое расплескалось на каменный пол. Ира приблизилась. Её внимание привлекла фотография. Снимок лежал в стороне. Так, будто именно он стал причиной внезапного «обыска».
Поддавшись порыву, она подняла хрупкий бумажный квадратик. На нём были парень и девушка. Судя по тесным объятиям, они были парой, ещё не утратившей чувств. Те буквально сквозили в каждом жесте, запечатлённом внимательной камерой. На оборотной стороне была надпись: «Моё сердце, Алёнка и самый лучший закат. Я всегда буду рядом, Игнат».
В комнату, разбросав оторопевших девчонок, вошли «санитары».
— Ебать! — возмутился один.
— Ты держи, а я перережу верёвку, — ответил другой.
— Да на фиг держать её? Режь, да и всё!
Ира зажмурилась, когда Сонино тело мешком приземлилось на пол. Правда, звали её не Соня. Где-то там, в другой жизни, по ту сторону боли и зла, у неё было светлое имя — Алёнка.
Глава 33
Фотография лежала в тетради, и она возвращалась к ней снова и снова. Пока лицо незнакомки не отпечаталось в голове. Юное и весёлое, оно ей снилось ночами. Ира старалась не вспоминать, каким оно было в конце. Она винила себя в смерти девушки, которую даже не знала. Возможно, если бы не чемодан… Почему в жизни именно так? Сделав добро одному, ты неизменно причиняешь вред кому-то другому.
Когда было совсем тяжело, она вспоминала объятия Риты.
«Спасибо», — которое та прошептала, прижавшись щекой. Их короткая встреча с сестрой вселила надежду. И даже Машка теперь смотрела на Иру другими глазами. Оставшись наедине, она как-то раз обратилась к ней:
— Ир, ты это… Ты можешь у своего попросить, чтобы он Богдана домой отпустил? Я бы уехала с ним, жили бы, как нормальные люди.
Ира надела трусы. Писать у всех на виду теперь было делом привычным.
— Он — не мой, — поправила Ира.
Машка махнула рукой:
— Ну, не глухой же? И то хорошо!
Ира смягчилась.
— Я имела ввиду — он меня не послушает, — уточнила она.
На Машкином лице промелькнула короткая тень понимания:
— Да не пизди ты! Просто тебе на меня наплевать.
Она ушла, прежде, чем Ира успела ответить. Да и что отвечать? Её просьбы, как письма в почтовом ящике, лежали в его голове до поры до времени. Шах вытаскивал их по одной в случайном порядке. Мог исполнить, а мог, прочитав, кинуть в топку.
В любом случае, этот мужчина стал для неё чем-то большим, чем просто любовником. И, если первое время у неё получалось искренне его ненавидеть, то теперь ненависть приходилось играть. Он молча трахал её, а потом засыпал. Проснувшись, мог снова оттрахать, даже если Ира спала. Казалось, ему всё равно, что рядом живой человек! Он относился к ней, как к прислуге. Но иногда сквозь броню пробивался «божественный свет».
Однажды она стащила из холодильника шоколадку. Уходя, сунула её к себе в трусики, втянула живот и простилась.
— Открой холодильник, — бросил, выйдя из ванны, Эрат. Он вытер лицо и провёл ладонями по волосам, собирая их в маленький хвост на затылке.
Ира дрожа подошла к холодильнику. Он смотрел! И мысль о том, чтобы незаметно вернуть шоколадку на место, себя исчерпала. Стыд не давал ей признаться. И она продолжала стоять, лихорадочно думая, как поступить. Кроме лакомой плитки в холодильнике был обнаружен пакет спелых персиков. Пахли они офигенно! Но пронести такой груз незаметным было почти невозможно. В морозилке лежал, охлаждаясь, коньяк. И закуска в виде лимонных долек ждала своего часа на одной из решетчатых полочек.
— Там персики. Это тебе, — бросил он без эмоций и накинул на плечи жилет.
В кармашке сверкнул рукоятью охотничий нож. Хотелось бы верить, что это оружие он применял исключительно в мирных целях. Ведь думать о том, сколько крови на этом ноже, ей совсем не хотелось.
— Спасибо, — благодарно ответила Ира, беря драгоценный пакет.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Воровство — это грех, — бросил он в спину.
— Как и чревоугодие, — обернувшись, сказала она.
Эрат улыбнулся. А может быть, ей показалось?
— Не обязательно воровать то, что предназначено тебе, — он посмотрел ей в глаза, и Ира поняла, что краснеет.
В такие секунды он был настоящим, живым. Но подобных моментов случалось немного! Ведь, проявляя своё милосердие к ней, Эрат демонстрировал слабость. Поэтому чаще всего он вёл себя отстранённо. Как будто внутри у него, кроме животных инстинктов, не было никаких других чувств. Он утолял свою жажду любви и терял интерес. До тех пор, пока новый позыв не созреет в его крепком теле…
