Янка заёрзала, пытаясь высвободиться. Отчего Лёшкино, отяжелевшее после ужина тело, только сильнее впечатало её в животом в подоконник.
— Лёсик напился? — возмутилась она, локтем размыкая объятия.
Смущенная этим внезапным порывом, Яна бросила взгляд в сторону Юрки. Но тот, словно не замечая их нежностей, смотрел перед собой. В окно, где, как будто в сонном бреду, монотонно качалась от ветра береза.
Глава 6
— Мамуль, ну ты точно не поедешь? — спросила Янка. Удерживая телефон между плечом и щекой, она пыталась утрамбовать спортивную сумку.
На том конце провода прозвучал тяжкий вздох:
— Ой, Янчик, ты знаешь мое отношение к деревенскому быту!
— Это загородный дом, а не деревня, — возразила Яна, удивляясь тому, что сама защищает ненавистный ей «дом престарелых». — Там есть унитаз!
— Ага, это все меняет, — расплывчато бросила мама, — Меня ждут Мартыновы в гости!
— Ну да, Мартыновы — это другое дело, — согласилась Янка, скорее радуясь тому, что мамы не будет на этом празднике жизни, — Ну, адрес ты знаешь! Так что, если заскучаешь, то приезжай.
Она уже собиралась наградить маму чмоком. Но вместо того, чтобы закончить разговор, та вдруг оживилась:
— Я говорила тебе, что покупаю собаку?
— Что? Какую? — опешила Янка.
— Джек Рассел! — с гордостью сообщила мать, — Мальчика заказала. Как назвать еще не решила! У него будет имя и родословная. Но я придумаю ему другое.
— Ма, ты уверена, что справишься? — осторожно спросила Яна. Ведь в маминой жизни ничто не держалось подолгу. Это касалось мужчин, увлечений и вкусов. Было страшно представить, что подобная участь постигнет и бедного пса.
— Да, это решение далось мне нелегко. Но, я думаю, что готова! — заявила мать тоном таким, будто намеревалась родить еще одного ребенка.
«Ну, дай-то Бог», — подумала Яна. Жизнь в лице мамы приучила ее к самостоятельности. И порой было трудно понять, кто есть «мать», а кто «дочь». Они были скорее подругами. Возможно, поэтому Янка искала в мужчинах опору! Искала того, кто сумеет дать ей чувство защищенности. С кем она, хотя бы в своих запоздалых иллюзиях, сумеет вернуться в детство. Вероятно, поэтому она не спешила сама становиться родителем. Пытаясь продлить ощущение шаткой свободы, которое ей обеспечивал… Лёшка.
Он появился в дверях, в тот момент, когда Янка, разложив на постели все зимние свитера, выбирала самый нарядный.
— И? — бросил он односложно.
— Нет, — подражая ему, ответила Яна.
— Ясно, — Лешка прошелся по комнате, всем своим видом изображая полнейшее разочарование. Хотя она знала, что внутри самого себя он ликует.
— Лёш, ну ты же знаешь её! — Янка еще раз взглянула на палитру цветов. Синий был ей к лицу. Впрочем, как и цвет фуксии. Но её приверженность алому теперь казалась избыточной.
— Потенциальная теща меня ненавидит, — тяжело вздохнул Лёшка, напрашиваясь на комплимент. В глубине души он знал, что это не так! Просто Янкина мать измеряла любовь по-другому. И будь Лёшка, например, бизнесменом, её симпатия стала бы более явной.
Яна отвлеклась от созерцания тряпок.
— Это не правда! Мама очень хорошо к тебе относится, — привычно возразила она.
— Ага, до сих пор называет меня Попович, — Лёшка сменил гнев на милость.
— Ну, это она любя, — подтвердила Яна, решив-таки выбрать цвет синевы. А что? Благородный и сдержанный. А к нему идеально подходят сапфиры. Сережки, что он подарил ей на прошлое Рождество.
Удовлетворенный этим ответом, Лёшка хотел удалиться. Но, взглянув на забитую доверху сумку, напомнил:
— Мы вернемся в субботу.
В ответ Янка только махнула рукой. Есть ли смысл объяснять, что каких-то три дня могут стоить всей прожитой жизни?
В конце-концов, в качестве униформы для встречи нового года, она избрала «мышиное» платьице с юбкой-гофре. Простенькое на вид, оно, словно холст, обретало нарядность, стоило подчеркнуть серый цвет перламутром. Она прихватила жемчужный набор и палетку теней. А после, забросила в сумку то самое платье с пайетками. Скорее всего, не наденет! Но сама мысль о том, что оно лежит в сумке, будет вселять оптимизм…
Лёшка холил и лелеял свою легковушку. Наверное, она была единственной, к кому Янка на самом деле его ревновала. Вместе с правами она получила и шанс порулить. Но под строгим надзором! А когда однажды, взяв ключи, без спросу отправилась на встречу с клиенткой. (Хотелось бросить пыль в глаза, ведь невеста была «на понтах») То случилось страшное! Паркуясь, Янка задела мусорный бак. Тот упал и оставил заметную вмятину. С тех самых пор Лёшка держал ключи при себе. Да ей и самой было стыдно! Но не перед ним, а перед машиной.
В окне мелькнул знакомый двор, и Юрка, стоявший около подъезда, погасил сигарету. Он бросил рюкзак назад и сел позади Яны. Та успела заметить, что в руках у него перевязанный лентой прямоугольник.
— Ян, привет, — услышала она и подняла в знак приветствия руку.
— Стартуем! — объявил Лёшка и, повернувшись к Янке, добавил, — Пристегнись, крошка!
Она рассмеялась, поймала его руку. Он коротко сжал её пальцы. Глаза его излучали тепло и… благодарность. Он, несомненно, был рад провести новый год в кругу семьи. Она была рада тому, что теперь в этот круг входит Юрка. А Юрка? Наверняка, у него тоже были свои поводы для радости.
— Они давно мечтали уехать из города, — сообщил Лёшка, имея ввиду родителей.
— Мечты сбываются, — усмехнулся Юрка.
Лёшкины предки, нЕкогда обитавшие в стандартной городской многоэтажке, теперь жили в собственном доме. В сорока километрах езды от цивилизации. Хотя, их поселок явно не подходил под описание сельской местности. Аккуратные домики стояли в ряд, держа «социальную дистанцию». За резными воротами лаяли псы, и у каждого была собственная подъездная дорожка. Своим благополучием поселок был обязан расположенному неподалеку свинокомплексу. Где и трудились, несмотря на пенсионный возраст, Лёшкины мама и папа. Ехать туда было близко. Но в предновогодней толкучке, они неминуемо «встряли».
— Лёш, выключи печку, — попросила слабеющим голосом Яна.
Тошнота подступала. Она опустила влажное от конденсата стекло. И снаружи внутрь натопленного салона ворвался пропитанный выхлопными газами воздух.
— Не успели отъехать! — Лёшкины руки сжались на руле. А Янка не поняла, кому был адресован этот гневный посыл — трафику, или же ей.
«Морская болезнь» была её верным спутником с самого детства. Лишая возможности жить полноценной жизнью. «Перерастет», — убеждали доктора. Но время шло, а проблема не исчезала. И даже в свои 25 Янка по-прежнему блевала в пакетик. Вот и сейчас она сунула руку в рюкзак, чтобы нащупать заветную «тару». Наличие которой само по себе успокаивало.
