— Эй, — позвала кошку Яна, и наклонилась в попытке погладить. Маркиза сладко зевнула, окружив себя полосатым хвостом. В зиму она нарастила подшерсток, и теперь увеличилась вдвое. Хотя…
Янка задумалась, пытаясь рассмотреть, уж не беременна ли она. Маркиза была «дамой в возрасте». Но все-таки, дамой. От лап до усов! Существует ли климакс у кошек, Янка не знала. Но она вдруг подумала, что не прочь завести котёнка. Вот такого пушистого, как Маркиза. Только еще краше.
Она присела на корточки и коснулась кошачьей макушки. Маркиза, лизавшая лапу, отвлеклась от занятия и посмотрела невозмутимо. Сначала ей нравилось, и она даже прикрыла глаза, наслаждаясь процессом. Но вдруг чёрные уши задергались… И кошка вцепилась когтями в Янкину ногу. Тончайший нейлон моментально поплыл!
— Маркиза, дрянь хвостатая, — прошипела Янка, изучая нанесенный ущерб, и понимая, что «стрелка» ей обеспечена.
Пока виновница, как ни в чем не бывало, прогуливалась по комнате, касаясь всего своим «опахалом», Яна изучала содержимое косметички. В ней был всего один лак, серебристый. Он так красиво смотрелся с платьем. Но не на коленке же! Можно было забить, убедив себя в том, что это пустяк. Но Янка зациклилась. Она знала, что эта маленькая оплошность может всерьез подпортить её боевой настрой.
В коридоре послышался голос. Кто-то шел, напевая под нос. Рядом с их спальней этот загадочный кто-то остановился. Дверь приоткрылась, и на пороге возник персонаж диснеевской сказки. Парчовое платье до пяток было схвачено розовой лентой. Такого же цвета колпак украшала фата.
— Золушка? — уточнила Яна.
Маруся махнула рукой, поправила кружевной лиф.
— Фея, — сообщила она и достала из-за пазухи палочку.
— Ты же взрослая, — без упрека напомнила Яна.
В свои двенадцать Маруся уже походила на мать. Видно, папины гены оказались бессильны! Иногда она прямо-таки поражала своей мудростью, а иногда была абсолютным ребенком. Вот и сейчас, в костюме сказочной феи, Маруська смотрелась комично. Она демонстративно взмахнула своим «инструментом», и произнесла нараспев:
— Превращаю тебя в Дюймовочку!
— Хорошо, что не в жабу, — ответила Янка, возвращаясь к своей проблеме.
— Ой, классный лак! — оживилась Маруся.
Она в два прыжка оказалась с ней рядом, бросила палочку на кровать и отобрала пузырек. Покрутила в руках, наслаждаясь тем, как содержимое в нем меняет свой цвет.
— Чего там внизу, уже все собрались? — поинтересовалась Яна.
— Ага, — Маруся кивнула.
Стоило поторапливаться! И Янка, забрав у неё лак, склонилась над микроскопической дырочкой. Которая, вполне вероятно, могла превратиться в гигантскую стрелку.
— А хочешь, прозрачный принесу? — в который раз удивила племяшка. — У мамы в тумбочке. Она тоже колготки им мажет!
— Неси! — без раздумий ответила Яна.
Волшебница-фея слезла с кровати, спеша исполнить желание. Но вдруг замерла.
— Давай меняться? Ты мне этот, а я тебе — тот? — предложила она.
Янка, слегка офигев от такой не по-детски расчетливой сделки, округлила глаза. «Променять пузырек хорошего лака на чёрт знает что. Ну уж нет!».
— Идет, — вслух сказала она.
Маруська умчалась. И вскоре пропала. На постели осталась лежать её волшебная палочка. «Жалко, что ты не настоящая», — подумала Яна, беря её в руки…
Внизу царило оживление. До боя курантов оставалось всего ничего, и последние приготовления были завершены. Лев бегал по комнате, а Маруся пыталась его заколдовать. Отсутствие волшебной палочки ничуть не огорчило колдунью! Теперь её роль выполнял яркий зонт. Люба громко поздравляла кого-то по телефону, между делом пытаясь утихомирить детей. Татьяна Федоровна тасовала тарелки с салатами. Она подвинула их, освобождая место для главного блюда. Печеным мясом уже пропах весь дом! Шампанское, пока еще закупоренным, стояло на «мужской половине стола».
— А я думаю, ничего себе, как Янка-то изменилась! — увидев её, рассмеялся дядь Витя. Как будто все это время ему не терпелось озвучить свою остроумную шутку.
— Подросла, возмужала! — он покосился на Юру. Тот сдержанно усмехнулся.
— Мы тебя потеряли, — перефразировал Лёшка.
Взгляд его задержался надолго, скользнул сверху вниз. Яна застыла, позволяя себя изучать. Ведь не только Лёшка не сводил с нее глаз. Юра тоже смотрел! Боязливо, мельком. Словно боялся, что кто-то заметит его интерес.
— Ну, красотка! — с довольным видом изрек дядь Витя. Он был похож на моржа, такой же большой и усатый. И Янка в ужасе думала, что таким же станет и Лёшка. При этом она старалась не думать о том, какой станет сама.
Атмосферу нарушил торжественный марш, и на экране телевизора возникла красная площадь.
— Ой, за стол! — всполошилась Любаня.
Они долго спорили, кто куда сядет. И когда наконец-то расселись, то Янка оказалась нос к носу… Ну, конечно же! С Юрой. Не совсем нос к носу. Между ними был сыр, холодец и «Козёл в огороде». Что не мешало наблюдать друг за другом поверх всего этого изобилия. А, может быть, ей просто казалось, что он наблюдает? Он и раньше смотрел на нее, так с чего бы теперь этот беглый взгляд мог означать что-то большее?
В честь праздника Юрка избавил лицо от щетины. Но её темный контур все равно проступал, оставаясь заметным даже на гладко выбритых скулах. А еще он постригся! Отчего стал похож на какого-то киноактера. Янка смотрела на него теперь совершенно другими глазами. Как будто впервые увидев, какая темная у него радужка. И такие густые ресницы! Вот зачем мужчине такие? Он моргал, прежде, чем улыбнуться. Как будто занавес опускался, чтоб изменить выражение глаз. А слева, под бровью, в опасной близости от верхнего века, красовался внушительный шрам.
Янка вдруг живо представила, каким его лицо станет с возрастом. Как время изменит его, разбросав вокруг глаз морщинки. Но не испортив, а только дополнив его почти совершенную мужскую красоту…
Новый год был радостно встречен и усажен за стол. Звенели бокалы, пустела вторая по счету бутылка с шампанским. И «Нежный мужчина» пошёл по рукам.
— А вот этот неплох! — прокомментировал Лёшка, с видом ресторанного критика. — Как называется?
— Ян? — обратилась к ней Люба, адресуя заданный Лёшкой вопрос.
— Нежный мужчина, — ответила Янка, смущаясь. Почему-то теперь произнести это вслух оказалось гораздо труднее.
— Серьезно? — удивился Лешка и чуть склонившись, добавил так, чтобы слышала только она, — Это ты в честь меня назвала?
Горячая мужская ладонь под столом накрыла колено. И, заручившись краями праздничной скатерти, двинулась выше. Янка стиснула бедра и метнула в него осуждающий взгляд. Мол: «С ума сошел»? Рука замерла и кожу опять обожгло хмельное дыхание.
