Янка стояла, наблюдая, как он разувается, торопливо снимает свою удлиненную парку. Гадая, чем оправдана эта спешка: желанием поскорей улизнуть, или потребностью организма?
Санузел располагался в двух метрах от главного входа. Юрка бывал там неоднократно! И объяснять, где висит полотенце для рук, было не нужно. Он вошел и закрылся. Внутри зашумела вода. Янка окинула беглым взглядом свое отражение, машинально поправила волосы. Прежде она бы разнервничалась, принялась впопыхах устранять отголоски недавнего стресса. Но сегодня присутствие Юрки ничуть не пугало её. События этого вечера затмили собой романтичные мысли. Она ощущала внутри пустоту! Как будто сознание превратилось в холодную вялую массу.
На часах было за полночь. И лишенная света, их двушка сияла одним желтоглазым окном. На подоконнике стояла корзинка из виноградной лозы. Лёшка сам смастерил её, когда увлекался плетением. Было это давно, еще в детстве! И сырьем для ремесленных дел послужил редкий сорт винограда. Лёшкин папа грезил собственной винодельней. И, в угоду мечтам, он разбил виноградник на даче. Под его неустанным контролем «питомцы» росли, набирая силу. И первые гроздья служили отдачей, вселяя надежду на «сбычу несбыточных мечт».
Примерно в это же время Лёшка открыл в себе потенциал. Толчком послужила советская энциклопедия, случайно найденная на чердаке. Перейдя от теории к практике, он заготовил сырье и создал свой первый «шедевр». Который, увы, оказался последним! Когда отец догадался, что за вредитель испортил его виноградник, он всыпал ему не по-детски. А корзинку оставил на память.
Янка поддела корявую ручку, и плетёная тара перекочевала с окна на столешницу. Её посетила мысль, что плетение корзин и косичек — одного поля ягоды. Эта догадка промчалась, оставляя улыбку. И ей так захотелось разделить её с Лёшкой! Улыбка мгновенно исчезла с лица. Вдруг она осознала, что этой ночью придется спать в одинокой квартире. На кровати, где будет некому её согреть. Но ведь это же временно? Он вернется! И все будет как прежде. И раскатистый храп по ночам. И настырные ласки за полчаса до подъема. И киносеансы в обнимку, под клетчатым пледом.
— Ян? — Юрка стоял в коридоре, поправляя толстовку. Ту самую, что однажды была на её плечах.
— Все нормально? — поинтересовалась Янка.
Он кивнул и пригладил отросшие волосы. Те искрились с мороза. Улыбнулся тепло и приветливо, го глаза оставались серьезными. Было заметно, что он утомлён! Этот жест заставил её встрепенуться. Выйти из ступора.
«Какая же я эгоистка», — подумала Янка. Она посмотрела на кекс.
— Юр, а может быть, чаю? — прозвучало вполне дружелюбно.
Он задумался, посмотрел на неё вопросительно. Взгляд его погрустнел еще больше:
— Да нет, уже поздно! Я, наверно, пойду.
— Тогда, — решительно бросила Янка, — Возьми с собой кекс!
Он застыл на пороге их маленькой кухни. Словно путь ему преграждала невидимая стена.
— Я испекла! А теперь, — Янка запнулась, — Лёшке, наверное, будет нельзя. А сама я не съем. Не выбрасывать же?
— Ни в коем случае, — согласился Юра.
Янка вздохнула.
— Судьба кекса в твоих руках! — сказала она, вооружаясь.
— Не дадим пропасть кексу! — подбадривал Юрка, пока Яна кромсала податливый мякиш.
— Он получился не очень красивым, но вкусным, — предупредила она.
— Я в этом не сомневаюсь, — произнес он с улыбкой.
Подождав, пока он обуется, Яна всучила пакет. Его торопливый уход слегка огорчил её. Она полагала, что общее горе их сблизит! Но сейчас он казался еще более отстраненным, чем раньше. Как будто её общество тяготило его.
Тем не менее, она посчитала нужным быть вежливой.
— Юр, спасибо тебе! — сказала Яна, и улыбнулась, выражая признательность.
Он удивился:
— За что?
Удивился всерьёз! Чем окончательно сбил её с толку.
— Как за что? — проговорила Янка, — За поддержку! За то, что не бросил. Просидел со мной там допоздна. Правда! Для меня это очень важно!
Она говорила порывисто, эмоционально. Стремясь объяснить, что это не просто слова. Озвучив их, Янка сама осознала, как нужна была ей эта помощь.
Он хмыкнул, как будто не веря:
— Да ну, брось! Я не мог по-другому. Вы с Лёшкой для меня как родные.
Последняя фраза прозвучала болезненным звоном в ушах.
«А ведь, и правда», — подумала Янка. За это короткое время они стали больше, чем просто друзьями. И теперь ей было так трудно представить, что Юрка однажды уедет! Его слова, и это чувство необратимой потери задели её за живое. На глаза навернулись слёзы. И в надежде их спрятать, она молча уткнулась ему в плечо…
Юрка немного сутулился. Хотя, возможно, виной тому был заметный контраст? На фоне Лёшки, который вечно комплексовал и пытался казаться выше, Юра выглядел раскрепощенным. Он всегда жил в ладу со своим телом, и управлял им, как хорошо объезженной иномаркой. Легко акцентируя сильные стороны и скрадывая недостатки.
Стоя босиком, она упиралась макушкой в его подбородок. Ощущая колючесть даже сквозь ворох каштановых прядей. Остаточный запах парфюма, щедро сдобренный горечью табака, коснулся лица. И Янка закрыла глаза, вспоминая, как впервые его ощутила.
Юрка обнял её, боязливо. Теплом отогретых ладоней провел по спине. Там, в больнице, его объятия были другими. Холодными и даже слегка грубоватыми! Там, пребывая на грани истерики, она нуждалась в его отрезвляющей силе. А здесь? Что было нужно ей здесь? Янка не знала сама! Ей просто хотелось стоять, пряча эмоции в этой спасительной близости. Закрывая глаза, представлять, что момент расставания не наступит уже никогда. Что ей не придется прощаться ним! Что боль от разлуки, от безответной, по-детски наивной влюбленности, не сумеет разбить её сердце.
Возможно, чувствуя эту потребность, он не спешил их прервать. Эти объятия… Быть может, он тоже нуждался в них? И потому так отчаянно нежно держал её, согревая макушку горячим дыханием. Они стояли, не двигаясь. Боясь разрушить возникшую тягу. Но, как бы, ни было трудно, Янка первой его отпустила. Она разомкнула пальцы, заставляя себя отступить. Юрка сделал глубокий вдох. Как будто все это время он не дышал.
— Ладно, — прозвучал в тишине коридора его хрипловатый вопрос, — Я пойду?
Он спрашивал. Словно ждал, что она остановит его.
— Да, — ответила Яна, удивляясь, как тихо звучит её собственный голос.
Она всучила Юрке пакет с упакованным кексом. Отчего-то теперь не решаясь поднять на него глаза. Он молча взял его. И носки перепачканных грязью ботинок устремились в обратную сторону. Но неожиданно замерли! Он развернулся на месте так резко, что Янка отпрянула. Она лишь испуганно ахнула, понимая, что именно он собирается сделать. И ничем не пытаясь ему помешать…
