Рядовые бойцы вздрогнули и машинально попятились, мое лицо в этот миг выглядело страшным. А мое обещание прозвучало чересчур убедительно. Зато главный не испугался, вместо этого он подскочил и попытался меня ударить.
Ошибка с его стороны. Навстречу придурку опять прилетело колено. Раздался хлюпающий звук и окровавленное лицо стало еще более смятым.
Пижон заорал. Судя по движениям, драться он совсем не умел, в первую очередь полагаясь на ствол.
Я безумно захохотал, раскачался и пнул его еще раз. На этот раз неудачно, нога попала лишь в плечо, но этого хватило чтобы с силой толкнуть ублюдка на стену.
Охранники бросились поднимать босса. Я заорал:
— Я вас всех убью! Всех! Вырежу ваши почки и сварю из них суп! Порежу на ломти и положу в морозильник! Буду жрать по частям и готовит из них изысканную жратву по рецептам из поварской книги!
Пожалуй, впервые в глазах пижона мелькнул испуг. Рядовые шестерки и так уже смотрели на меня со страхом, как на безумного сумасшедшего.
— Всех! Всех порежу и сожру! Слышали?! Никто не уйдет! Я вас всех тварей запомнил!
Бойцы подхватили босса под руки и все трое испуганно выскочили за дверь, захлопнув ее за собой и судя по звуку, задвинули засов, несмотря на то что я и так был прикован.
Я долго еще орал, заходясь диким смехом, сыпля рецептами и комментируя вслух как буду жрать их родственников используя в качестве ингредиентов внутренние органы всех кто находился с другой стороны двери.
Если бы я обещал их просто убить, то особого эффекта это не вызвало бы, к подобным угрозам такие субъекты привычны. Но я обещал сожрать их самих и их детей, включая бабушек и дедушек. И это произвело впечатление. С психами вообще мало кто хотел связываться. С безумными психами со склонностью к каннибализму особенно.
Но главное мне удалось понять, что пленнители не знали о всех моих способностях и думали, что без Лепестка я ничего не смогу. В этом был шанс.
Окраины технограда «Брянск»
Неизвестное место. Неизвестное время.
Трудно сказать сколько я провел времени медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Устав кричать и охрипнув, я дал себе перерыв.
Башка раскалывалась, как бы не сотрясение. Боль растекалась по стянутым наручниками запястьям и спускалась вниз прямиком к затылку, где и так уже сильно болело.
Ко мне больше не заходили. В какой-то момент я провалился в забытье. Очнулся от голосов, шедших откуда-то сверху.
— Это что такое?! Это что такое, я тебя спрашиваю?! — визгливый голос с нотками истерики принадлежал пижону.
— Но это деньги. Настоящие деньги, — второй был незнаком. Говорил чисто, но с едва уловимым акцентом. Чувствовалось, что русский для него не родной. Или как минимум он на нем долго не говорил.
Голоса доносились из-под потолка. Должно быть проходил через воздуховод или трещины в стенах.
— Слушай сюда, фуфел, мне твои бумажки нахрен не сдались. Что я с ними буду делать? Вы там у себя совсем берега попутали, раз думали развести меня на такое дерьмо! — голос пижона наливался злобой. Под конец он не выдержал и заорал: — Где мое сраное золото?!!!
Золото? Какого хрена у них там происходит? И почему у второго акцент? И как бы не европейский.
Европейцев, как, впрочем, и американцев, и всех остальных западнецов в страну теперь редко пускали. А если и пускали, то только с ошейником со вшитым маячком отслеживания.
После атаки биооружием гости оттуда считались нежелательными, отношение к ним до сих пор оставалось сугубо враждебным. Что неудивительное, учитывая количество погибших во время эпидемий.
— Это че такое?! Это че такое, я тебя спрашиваю, удот?! Где мои слитки?!
Что за хрень? Они что заключают сделку с кем-то с другой стороны границы?
— Че он там бормочет?! Я ни хрена не понимаю, — пижон все сильнее заводился.
— Говорит, что это ликвидные деньги, — в общение вступил третий участник.
— Какие нахрен ликвидные деньги?! — взорвался главный. — Куда я эти разноцветные бумажки буду девать? Что он предлагает мне с ними сделать?! В сортир сходить? Жопу подтереть?!
Я даже на секунду посочувствовал пацану. Действительно, что делать с европейской наличкой? В Сферу ее уже не заведешь. Русские валютные биржи просто не проводили обмен по таким позициям.
Походу пижона кинули. Или пытались кинуть. Вместо золотых слитков подсунули пачки бумажных купюр, которые у нас тупо не пустить в оборотт.
— Уверяю вас, это хорошие деньги. И когда вы переедете…
— Да никто не собирается переезжать в ваш клоповник! — истерически взвизгнул пижон. — Что там делать? Подыхать от синей лихоманки? От черной чумы? Вы же там подыхаете все! Думаете у нас нет доступа к вашим источникам информации? Думаете мы не знаем, что творится в ваших городах? Иначе нахрена бы ты сюда приперся, придурок.
Ах вон оно что, подпольная эмиграция. Давно ходили слухи, что в Сибири и на Дальнем востоке особо не спрашивали о гражданстве и оформляли вид на жительство любому, согласному взять участок земли под обработку.
Правда пришлось бы пахать от зари до зари. Но для некоторых беженцев из зараженных районов это могло оказаться единственным выходом.
Одна проблема — добраться до «благословенных земель». Особенно иностранцам.
Интересно, как они таких эмигрантов легализовывали?
За стеной послышались глухие удары. Кажется, пижон не вытерпел и начал избивать европейца.
— Сука тупорылая, где мои слитки?! Где мои слитки?! — каждое слово сопровождалось смачным шмяканьем и повизгиванием избиваемого.
Забьет придурка, — меланхолично подумал я, но с безразличием. Западнецы мне были безразличны.
Внезапно загрохотал засов, дверь в мою камеру со скрипом отворилась. Брызнувший свет заставил зажмуриться.
Когда проморгался и открыл глаза, то первым делом глухо выругался. На пороге стоял Мордатый.
Глава 21
Окрестности технограда «Брянск»
Место неизвестно. Время неизвестно.
— Не ожидал, малец? — барыга отступил в сторону и прислонился плечом к косяку.
Скупщик краденого как обычно носил свой любимый спортивный костюм синего цвета. На груди болталась толстая золотая цепь. Сальные волосы грязными ломтями свисали с округлой головы.
Я вывернулся стараясь заглянуть за спину Мордатого, рассчитывая увидеть его верного пса Немого. Но лысого урода там не было. Видать оставил сторожить покинутое хозяйство.
— Сдал меня? — угрюмо выдохнул я. — А как же два ляма? Не жалко?
Толстяк пожал заплывшими жиром плечами.
