* * *
Вернувшись домой, я увидел в своей комнате аккуратно разложенные на диване белоснежную рубашку, синие брюки и странный длиннополый пиджак того же цвета. Рядом — открытую коробку с лежащим в ней галстуком-бабочкой. Одежду для приёма мне уже приготовили.
Я вздохнул и направился в душ. Выйдя, принялся одеваться.
До сих пор одежда Кости подходила мне идеально — разве что в последнее время я начал раздаваться в плечах. А в этот раз рубашка привела в недоумение. Рукава её были, во-первых, слишком длинны. А во-вторых, на манжетах отсутствовали пуговицы. Вместо с них с обеих сторон — петли. Забыли пришить?.. Странно.
Я выглянул в коридор. Для призыва слуг дед, Нина и Надя звонили в колокольчик. Дед пояснил, что эта «безделушка», как и некоторые другие вещи в доме, приправлена магией. Слуги слышали призыв и знали, от кого он исходит, даже если находились в паре сотен метров от призывающего.
Меня колокольчиком также снабдили, но я к нему не притрагивался. Со своими потребностями управлялся сам, а если вдруг возникала надобность кого-то позвать, предпочитал просто перемещаться по дому.
Сейчас направился к Наде — рассудив, что в выборе одежды для меня сестра наверняка принимала участие и должна знать, что к чему. Но в коридоре наткнулся на Китти.
Та, увидев меня, ахнула. Прошептала:
— Ваше сиятельство… — и начала краснеть.
Я проследил за её взглядом и запоздало сообразил, что рубашку не застегнул. Между распахнувшимися полами видны моя грудь и живот. Тело сейчас, по прошествии месяца, я привёл в порядок. Мышцы пресса проступали отчётливо.
— Тут не хватает пуговиц. — Я показал Китти манжету. — И рукава слишком длинные. Это точно моя одежда?
— Чего изволите… — пожирая меня глазами, невпопад пробормотала Китти.
Я запахнул рубашку и повторил вопрос.
После того, как обнажённое тело прикрыла ткань, девушка пришла в себя. Посмотрела недоверчиво, потом прыснула.
— Дак, ваше сиятельство! Это ведь нарочно такие рукава. Под запонки… Идёмте, покажу, — и устремилась к моей комнате.
В отдельной коробочке, которую я поначалу не заметил, лежали, оказывается, две крупных пуговицы из чернёного серебра, с изображением герба Барятинских.
— Это Нина Романовна принесла, — сказала Китти. Погрустнела. — Батюшки вашего покойного, Александра Григорьевича.
Ну, если батюшки — придётся надевать. Это, видимо, семейная традиция.
— Дайте ручку, ваше сиятельство, — Китти цепко ухватила меня за руку.
Ловко отвернула манжеты, продела запонку в петли. Застёгивая, подняла на меня взгляд. Снова начала краснеть.
Когда потянулась к пуговицам на рубашке, я взял её за руки и отвёл их в стороны. Отступил назад.
— Спасибо. Дальше я сам.
— Ах, Константин Алексаныч! — Китти умоляюще посмотрела на меня. — Дозвольте хоть поглядеть!
— Я — не экспонат в музее, Китти.
Обижать девушку не хотелось, но позволить ей остаться означало сделать шаг навстречу. И что будет дальше? Она подкараулит меня, когда буду выходить из душа? Или сразу заберётся в мою постель?
То есть, не то чтобы я был категорически против такого расклада. Скорее, наоборот — молодое тело Кости всеми своими органами голосовало «за». Особенно в моменты, когда пышный бюст Китти оказывался прямо перед глазами… И мне стоило немалого труда сдерживать юношеские порывы.
— Иди. Спасибо, — я, делая вид, что не слышу печальных вздохов, взял Китти за локоть и выставил за дверь.
С бабочкой управился сам. Пиджак, снабжённый сзади длинными полами, выглядел странно, но сидел, как влитой.
В момент, когда я соображал, не упустил ли чего, в дверь постучали.
— Заходи, сестрёнка, — бросил я.
Надя, как всегда — в комнату не вошла, а влетела. Я впервые увидел сестру в вечернем платье.
Синее — того же цвета, что и мой костюм, — облегающее, с высоким воротником, но открытыми руками и плечами. За платьем тянулась длинная юбка. Если ничего не путаю, это называется «шлейф». Волосы сестрёнка уложила в затейливую причёску, украсила ниткой жемчуга.
— О, ты уже готов! — Надя всплеснула руками. — Великолепно выглядишь! Я переживала, что фрак будет тебе тесен. Ты стал таким широкоплечим…
— Ничего, — улыбнулся я. — Этот вечер фрак переживёт. Ты, кстати, тоже прекрасно выглядишь.
Надя зарделась. Тронула серьги и колье на шее.
— Это мамин гарнитур. А у тебя — папины запонки. — Взяла меня за руки. Проговорила: — Помнишь, в детстве… Когда мама умерла, а папа горевал сутки напролёт… Он всё сидел неподвижно в библиотеке, глядел на мамин портрет и молчал… Мы тогда поклялись друг другу, что, когда вырастем, непременно всё исправим. Помнишь?
Я кивнул:
— Помню.
Я не обманывал Надю. Я действительно помнил это чувство отчаянной детской горечи — хотя, конечно, в моей жизни оно возникало при совсем других обстоятельствах. Чувство окружающей тебя огромной несправедливости. И жгучее, рвущееся наружу желание всё исправить. Что именно исправить, как ты будешь это делать — по малолетству не осознаёшь. Есть лишь понимание того, что окружающее — неправильно. Несправедливо. Взрослые опять что-то сделали не так. Но уж ты-то, когда вырастешь, всё сделаешь, как надо!
— Помню. — Я обнял сестру.
— Мы были такие глупые, — прошептала Надя. — Не понимали, что маму уже не вернуть. Но сейчас… Они бы нами гордились. И мама, и папа. Правда? — Она подняла на меня лицо.
— Правда, — кивнул я. Осторожно вытер слёзы, проступившие в уголках её глаз. — Не плачь.
— Это я от счастья. — Надя улыбнулась. — Я так рада за тебя, братик! — Взяла меня под руку. — Гости уже собираются… Идём?
Я кивнул.
Неожиданностью для меня стало то, что на приём, помимо многочисленных родственников, друзей деда, Нины и наших покойных родителей, были, оказывается, приглашены ещё и наши с Надей друзья.
Об этом я узнал, когда мы с сестрой спускались по лестнице, и она указала мне на девушку в огненно-оранжевом платье.
— О, посмотри! Полли уже здесь.
Глава 18
Саблезубые тигры
Что было удобно при общении с Надей — собеседник ей не требовался. Она легко и непринуждённо говорила за двоих сама. Взглянула на меня и лукаво улыбнулась.
— Полли столько раз спрашивала о тебе! Так рвалась тебя увидеть. Я насилу уговорила её не приезжать, объяснила, что ты очень занят, а дедушка будет сердиться.
— Спасибо, — от души поблагодарил я.
Мало мне было Китти! Не хватает только Надиных великосветских подружек. С Китти, по крайней мере, всё ясно — её намерения вряд ли простираются дальше желания оказаться в объятиях кумира. А вот с юными невинными аристократками надо быть осторожным.
