— Так что ты тут рассматриваешь? — Очередная заминка привлекла внимание куратора, — Опять странное тело?
— Он умер от раны в печень, гунцзы, здесь нет никаких странностей, — Склонился в поклоне Уру.
"О-о-о, уже набрался храбрости спорить с самим господином императорским гвардейцем? Эх, а был таким тихим ребенком…" — Саркастично подумал Стас, затем набрал в легкие воздух и немного храбрости, после чего шагнул вперед:
— Я считаю, что в Первом отряде имелся предатель.
Глава 18
— Ну хватит! Это переходит все границы! — Даже ярость гвардейца казалась взвешенной и расчетливой. Он словно набросил хомут на собственные эмоции и сам решал, когда и в какой момент слегка приспустить поводок. И в этот раз очередная провокационная фраза Стаса переполнила его чашу терпения.
— Ты хоть понимаеш-ш-ш-шь, в чем обвиняешь погибший отряд? — Голос Ксина начал сбиваться в шипение. Он вплотную подошел к своему подчиненному, навис над ним, как коршун над добычей, а его правая рука потянулась к спрятанному в ножнах цзяню. Казалось, Чжэнь сейчас зарубит мальчишку прямо на месте и не помогут никакие уговоры и доводы.
Казалось, но сам гвардеец вдруг решил иначе.
— Сначала я выясню, кто ты такой на самом деле, — Более спокойным тоном сказал он. Уголки губ гвардейца слегка приподнялись в удовлетворенной улыбке, когда он разглядел шок и страх на лице своего малолетнего подчиненного.
— Я обязательно займусь тобой, но только после того, как вы, ленивая чернь, устраните угрозу, — Тихо прошептал Ксин, слегка наклонив голову к Стасу, а затем резко отстранился.
— Глупец бросает слова, как пыль от повозки, льстец — отмеряет, как торговец отрез шелка и лишь мудрец чеканит их, как Император монету — всегда столько, сколько нужно. А теперь перестань строить из себя глупца, смерд, и поясни собственные злые речи, — Сказал он более громким голосом, обращаясь не столько к Саргону, сколько ко всем своим подчиненным сразу.
С прерывистым вздохом расслабился Акургаль, утер пот с лица бледный Камей, Кань со своим отцом отпустили вырывающегося из их рук Юншэна. Безбашенный фармацевт после яростного шипения куратора сменил выражение лица со встревоженного безразличия на злое упрямство, как у быков или волов во время схватки. Даже сейчас он все еще держал свой ножик в руках и порывался бежать на помощь своему другу. К счастью, до него все же дошло изменение ситуации и он опустил свое нелепое среди мечей и копий оружие.
— Саргон, не дури, — Тихо сказал ему Камей, пока Ксин прервался на личный осмотр найденного трупа, — Кому и что ты хочешь доказать, придурок?
Бывший бандит по-дружески приобнял его за плечи и зашептал ему в ухо:
— Ты понимаешь, что твои слова бросают тень сразу на Ба Цзе лао сянь-шена? Нашего, злые духи подвесь его за яйца, коменданта! Это не говоря об общем лидере новобранцев, ответственном за пополнение и так далее. Куда ты лезешь и зачем? Местные защитники умерли, им теперь все равно. Давай просто найдем все эти сраные коконы, дождемся пока наш гунцзы их уничтожит, а потом просто свалим из этого жуткого места.
— Отставить разговоры! — Нет, все же Стас никак не мог привыкнуть к слишком стремительным движениям местных практиков. Что Чжэнь, что Ба Мяо — они двигались слишком быстро и слишком плавно, слишком естественно, чем ставили в тупик сами биологические инстинкты неодаренных. Ни одно животное не обладает такой грацией, как практик даже на самой нижней ступени возвышения — Сборщике Ци.
Простое человеческое зрение просто не предназначено для такой высокой частоты кадров. В итоге, движения культиваторов, когда те ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотят двигаться быстро, сливаются перед глазами то в полосы, то в линии, то еще во что-то. Будто из ведра краски плеснули в стремительную реку. Эти разводы в воздухе еще и бьют по мозгам. Дезориентируют, заставляют зрение расфокусироваться. Именно поэтому простым людям так сложно победить даже слабого практика. Их организм буксует от проявлений нечеловеческого. Хотя опытные бойцы вполне способны слаженной группой в пять-шесть воинов угомонить новоиспеченного практика, толпу крестьян или ополченцев Сборщики Ци, не говоря уже об остальных, могли разгонять десятками, если не сотнями.
Поэтому на движения Ксина и Саргон, и Камей среагировали постфактум, когда тот уже сделал что хотел. Молодой новобранец вздрогнул, дернулся, отпрыгнул в сторону. А державший его мужчина согнулся пополам от легкого шлепка ладонью по груди. На колени, впрочем, не упал. Гвардеец явно сдерживался и наказывал так, чтобы это никак не сказалось даже на толике боеспособности косепора.
— Я забочусь не о себе, — Покачал головой Стас. Он словно бы не заметил, куда пропал его собеседник. Этот ответ предназначался не лично Камею, который с багровым лицом тер себе грудь и точно никого и ничего не слышал. Нет. Его речь должна была дойти до каждого на этой угрюмой дороге, посреди разрухи, крови и обугленных пепелищ.
— Ведь если предатель все еще среди нас, то каждая волна может стать последней, — Мрачно продолжил он, — Я не хочу вздрагивать от каждого шороха. Просыпаться ночью в ожидании убийц. Искать яд в выданных продуктах. Постоянно ждать удара в спину и бояться соратников больше, чем нечестивых тварей, от которых мы и служим щитом и опорой Человечеству!
— Оз, — Покачал головой Уру, — Какие стремления, какая чистая душа. Я нисколько не сомневаюсь в твоей искренности, юный Саргон. Лишь в словах и выводах. В этом вообще проблема всех молодых да ранних. Преувеличивать значение своих слов и поступков. А потом донимать более умных взрослых своими завиральными идеями, отвлекать на себя время и ресурсы. Сколько таких было, сколько еще будет? — Философски протянул Уру. Даже потянулся к поясу, чтобы по привычке закрыть лицо веером, но жесткая, совсем уже не холеная ладонь нашла только полированное древко дубинки.
— Хм, — Коротко отозвался Ксин и перевел взгляд на Стаса. Их куратор решил не вмешиваться и не вступать в унизительный для себя спор с каким-то черноногим мальчишкой, пусть и наделенным сразу ворохом разноплановых талантов. Он молчаливо делегировал полномочия прокурора бывшему чиновнику одним невыразительным жестом: лишь слегка прикрыв глаза. Уру все понял правильно: коротко поклонился сначала десятнику, потом отвесил более глубокий поклон в сторону своего начальника, а затем выпрямил спину и подошел прямо к Саргону.
— Как мы все видим, это не первое тело, которое сохранилось хорошо посреди здешнего хаоса, — Высокомерно начал он. Поддержка императорского гвардейца, пусть едва ощутимая и по такому ничтожному поводу, словно подарила ему крылья. Дала призрачный шанс на новое место в жизни, не хуже прежнего. И теперь Уру разливался соловьем:
— Как писал великий Ли Бо:
Взялась уродка подражать красотке -
Соседи в шоке разбежались прочь;
У шоулинца странная походка -
Ханьданьцам смех свой удержать невмочь.
После вальяжной, но приятной и выразительной декламации, мужчина принялся медленно, очень красноречиво расхаживать вдоль тела взад-вперед. Словно они где-то далеко, на свободе, а он расхаживает перед судейским помостом.
