Однако наибольшим открытием для парня стало внезапное обретение целой статуи в самом центре зала. Прямо рядом с обломками. Он увидел ее только когда натолкнулся на сам постамент и слегка коснулся его выставленными руками. До этого видел лишь платформу, а сам чуть ли не в упор смотрел как бы сквозь объект. Лишь после выявления определенных линий и пропорций с его глаз словно спала пелена, после которой он смог различить статую в подробностях.
Саргон не понимал причин подобной слепоты и сначала даже испугался своей находки. Однако затем вспомнил несколько интересных зрительных иллюзий его прошлого мира. Начиная от медицинских и заканчивая картинами Эшера. Свет из разлома столь причудливо падал на статую, что не меньше трети скульптуры постоянно скрывалось в отбрасываемой каменными глыбами тени. А вторая треть успешно пряталась под уцелевшим потолком храма.
Неудивительно, что он не мог так долго составить цельную картину у себя в мозгу. В конце-концов, есть даже такое явление как парейдолия, когда люди видят образы на основе реальных объектов. Например машинные фары и номер складываются в человеческое лицо. И один человек, указав, куда смотреть, вполне может передать свое видение объекта другому. Как и наоборот, естественно. Пока не скажут — не увидишь. Вот и со статуей получилось также.
Довольный своим объяснением, Саргон даже задержался у скульптуры подольше, обследовал весь постамент, вот только не обнаружил ничего подозрительного или интересного. Даже глиняные статуи по краям имели какие-то надписи, оружие или предметы в руках. Здесь же пусто. Хотя странности у главной статуи храма, наверняка Богини, все же имелись.
Для начала, она стояла ровно по центру помещения. Тем не менее, сколько бы парень ни вглядывался, он не мог различить никаких следов повреждений на белоснежной, почти живой коже. Идеально чистой при этом, без пыли, пепла или строительного мусора от обрушения крыши. То есть обломки, осколки, да даже тонны кирпичной пыли просто миновали объект на своем пути, грузно осели немного позади. Во-вторых, Богиня выглядела слишком низкой для широкого, не менее трех-четырех метров в диаметре, постамента, а также изначально высокого потолка и длинной залы.
Она не слишком отличалась по размерам от своих подданных из глины, при этом сделана оказалась на диво искусно. Саргон и забыл, что древние статуи окрашивали даже в его мире. а белыми они дошли лишь до своих далеких потомков. Но здесь… Женщина казалась живой, несмотря на то, что взгляд упорно отказывался рассматривать подробности. Только общее ощущение обольстительной красоты. Ни черт лица, ни структуры волос или складок на одежде. Впрочем, хватало и доступного. Изящные ладони с букетом полевых цветов так и просились в рекламу бьюти-салона, красивое подобие тоги очерчивало соблазнительную грудь, длинные ноги удачно подчеркивали босоножки со спиральной шнуровкой до самого колена, манящий изгиб лебединой шеи, невинная и вместе с тем кокетливая прическа, золотая радужка миндалевидных глаз…
Он поймал себя на мысли, что похотливо пялится на статую, ошарашенно покачал головой и быстренько отвернулся. Все его надежды об окончательно пройденном этапе буйства гормонов и более спокойной жизни только что пошли прахом. Видимо, подросток лишь слегка успокоился, привел в порядок совсем уж пошедшее в разнос тело, да стал лучше держать себя в руках, только и всего.
"Пойду, посмотрю на мир снаружи", — До приторности фальшивым голосом сказал сам себе Саргон. Ситуацию он решил не анализировать, о ней не думать и вообще, ничего такого не было. И он точно не будет вспоминать неизвестную Богиню в долгие, холодные ночи на койке своего казарменного расположения. Разнообразие фантазий нужно даже лучшим из нас.
Предбанник храма оказался более скучным, чем он мог предположить. Куча жаровен, место под дары, несколько дверей в небольшие темные комнатки: одна из них осталась открытой, так что он безо всяких помех заглянул внутрь. Ничего. Лишь сломанная мебель непонятного назначения, чей-то забытый череп закатился под сваленную в углу деревянную кучу да стойка для целой горы факелов. В общем, скучная комната, особенно с ее содранными гобеленами и стесанным барельефом.
Саргон в очередной раз поборол искушение как следует пошарить в неизвестном месте. За тот час, который он потратил на исследование главной комнаты, ему уже попадалось несколько весьма ценных, с точки зрения новобранцев, вещей. Как то — ценные породы дерева, проволока, полупустые бутыли из белой глины, несколько хрустальных фиалов в специальной коробочке рядом с одной из глиняных статуй. Те же топоры, чьи каменные била оказались сделаны с точностью и изяществом, а на вид не уступали по твердости дрянному железу Форта. И это несмотря на некую тонкость выделки и изящный орнамент вдоль режущей кромки.
Имелись более ценные вещи, но либо они выглядели слишком тяжелыми или громоздкими, либо находились в труднодоступном месте, либо казались дорогими, но совершенно неясного значения и функционала. В любом случае, азарт и интерес не смогли отбить попаданцу остатки мозгов, поэтому он не тронул ни одного предмета даже пальцем. Даже палкой или другим предметом. Мало ли.
Над проклятием расхитителей гробниц весело смеяться только в техногенном, лишенном магии мире. Здесь же стоит быть осмотрительнее. Проклятие на душу, ловушка душ, ментальный удар или любая другая подобная дрянь способна разом обнулить существование излишне любопытного вторженца несмотря ни на какое число возможных возвратов.
Широкая площадка перед входом в здание слегка реабилитировала храм в глазах Саргона. Не своей красотой, скорее видом, который открывался перед посетителем или выступающим перед паствой жрецом. Ничего удивительного, если учесть небольшую особенность места поклонения. Оно оказалось ступенчатым зиккуратом, то есть здание располагалось не на земле, а на широкой, четырех-пяти метровой площадкой. В высоту, конечно. Та, в свою очередь, зиждилась на пяти-шестиметровом основании, которое имело свой небольшой вход внутрь, многочисленные лестницы только на нее, небольшие статуи, желобы, фонтаны со скамейками. А также другие атрибуты парка вокруг площадки под фундамент основного здания.
Такая архитектура походила на шумерскую, вавилонскую или позднеассирийскую культуру. Вот только Саргона поразили отнюдь не размеры, форма или продуманность ансамбля. Нет, он пялился на землю за пределами храма. Унылый серый пепел, покрывающий ссохшуюся, давно мертвую землю с такими же трещинами, как на храмовых плитах. Ни травинки, ни деревца на мертвой равнине. Лишь видны далеко вдали очередные развалины да змеится справа огромная трещина, через которую перекинут простенький веревочный мост.
"Неужели это место посещают?" — Напряженно подумал он. Мост как-то не вписывался в окружающую действительность полей смерти. С пеплом, дальними развалинами, белеющими костями животных и людей, а также засыпаемыми серым песком остатками повозок, телег, каких-то палаток и непонятных ему деревянных строений, явно созданных на скорую руку незадолго до неизвестной трагедии.
"Спускаться вниз будет откровенной глупостью", — Решил он, — "Мало ли, кто там может прятаться в этих песках или пепле, не знаю уж, что это конкретно за вещество. Ну их в баню, посижу лучше в храме. Местность впереди точно имеет своих обитателей".
