- Рейс сегодня в обед, - просто сухо констатировал он.
А что я собственно ждала? Что он обнимет меня и скажет, как же ему не хочется уезжать, но это его долг? И то, что вообще я могу полететь с ним?
Вот именно этого. Но меня никто так и не обнял и тем более ехать никуда не звал. И этот «никто» сейчас спокойно допивал кофе, пялясь в экран своего смартфона.
- А как же мы, сынок? – нарушила затянувшеюся тишину моя свекровь.
- А что вы? Можете ещё погостить. Думаю, Ника вас не выгонит. Хотя я на вашем месте уехал бы домой, чтобы не отнимать у неё время, которого и так в обрез.
Громовой не понравилось то, что говорил её сын, и она пошла будить Николая. Наверное, чтобы пожаловаться. Интересно, она его обвиняет словами типа – «это всё твоё воспитание!» и тому подобное?
Хотя на мой взгляд Игорь поступил корректно, не стал увиливать. А сказал открыто, при этом, не прогоняя родителей, но и выбора им не оставляя. Вот и я наверно буду предельно корректной. Спокойно пожелаю Игорю счастливой дороги и мягкой посадки и совсем не буду ждать его звонка.
Совсем-совсем не буду… даже на сообщение надеяться не буду…
И фотки в социальной сети просматривать не буду.
И тут меня осенило. Точно, социальные сети. У нас в контакте с Громовым много общих друзей. Да он сам у меня там в друзьях. А помнится моя наилюбимейшая свекровь сделала несколько наших совместных фоток. На память так сказать. Мне они срочно нужны.
Но не успела я и шага сделать в сторону спальни родственников, как подле меня оказался Игорь и, смотря мне в глаза, заговорил.
- У тебя такой вид, будто ты вот-вот нобелевку получишь.
- Нет. Я получу кое-что покруче денег, - я немного подалась вперед, буквально на миллиметр, чтобы несильно это было заметно.
А дальше Игорь меня удивил. Он несколько долгих секунд смотрел на меня, будто решаясь, и всё же решился. Аккуратно провёл правой рукой по моей щеке. И проделал это так нежно, что у меня сердце чуть не вылетело из грудной клетки.
- Не натвори тут ничего без меня. И лучше поживи пока у Дамизовых до моего возвращения.
Он отнял руку и ушел, оставив меня в полном раздрае. Я ведь не ослышалась? Он же сказал, чтобы до его возвращения я была у Саши? И мы будем жить вместе? Это значит, что мы будем семьей? Что он меня любит?
Ну почему на такое количество вопросов всегда нет ни одного ответа?
Я не стала игнорировать совет Игоря и в тот же вечер после смены отправилась домой к сестре. Что будут делать родители Игоря меня не интересовало. Всё же они - взрослые люди. Вот пусть сами себя и развлекают.
Когда вошла в дом, заметила на кухне сидящую Аню в компании мамы.
- Ооо, а вот и ты. Проходи, у меня есть к вам обеим разговор. А точнее - одна новость, - улыбаясь, проговорила мама.
Вот только за беспечным видом ощущалось её сильное напряжение и волнение. Переглянулась с Аней и поймала её тревожный взгляд. Видимо состояние матери и от неё не укрылось. Я прошла на кухню, вымыла руки и, налив себе зеленого чая с мелиссой, присела рядом с сестрой.
- Ну, рассказывай, - тоже наигранно весело улыбнулась я, надеясь, что из меня актриса куда лучше, чем в этот момент из мамы.
- В общем девочки, вы уже у меня обе взрослые. Взрослые настолько, что у каждой из вас уже есть своя семья. – Мама всё сильнее нервничала и уже даже не улыбалась. – И у кого-то даже уже есть дети, а у кого-то скоро появятся… - она запнулась, подбирая слова.
- Ты ждёшь ребёнка?
Вопрос сорвался раньше, чем смысл его дошел до меня. А вот когда дошло, о чём спросила, сама была в шоке. Аня такими же ошарашенными, как и мои, глазами смотрела то на меня, то на маму. Потом видимо решила сказать, что я перегнула палку, вот только виноватая улыбка мамы её остановила.
- Да, милые мои. Мы с Кириллом ждём ребенка. И в ближайшее время я возвращаюсь домой. Ваш отец против того, чтобы я проживала от него отдельно. Но, Анют, ты можешь не переживать, на время вашей поездки в Сочи, я заберу их к себе. Тем более ваши комнаты пустуют…
- Ахренеть…
Больше я ничего сказать не могла. Сейчас бы разобраться со своими ощущениями. Конечно, я рада, что мои родители ещё в самом расцвете своих сил, оказывается. Но вот то, что я больше не буду считаться младшим ребенком, напрягало. Знаю, понимаю – это как-то по-детски. Но ведь я была во многом обделена их вниманием, в отличие от той же Ани.
А теперь, когда родители разобрались в своих отношениях и между ними царит любовь и понимание, этот ребёнок будет купаться в любви и заботе, которых я была лишена.
- Мам, я так рада за тебя, за вас с папой, - поднявшись Аня обняла маму за плечи, не давая той встать со стула. – Знаешь, вы с папой заслужили это счастье.
- Спасибо, - мама поцеловала руку Ани и перевела взгляд на меня.
- Поздравляю, - промямлила я, натягивая неискреннюю улыбку.
В глазах мамы проскользнула печаль и тревога. Сейчас я не могла держать маску неподдельной радости. Чувства обделённости и обиды за своё детство были сильнее в данный момент. Поэтому я молча поднялась и удалилась в свою комнату, лишь услышав тихий голос Ани.
- Дай ей время, мам. Она примет.
А я ускорила шаг и, влетев в свою комнату, закрыла дверь на ключ и разревелась. За себя, за ту маленькую Веронику, которая с трёх лет искала внимания отца, а с семи ещё и внимания матери. Старалась везде быть лучшей, чтобы ей гордились, чтобы о ней думали. Но видела лишь одобрительные улыбки и слышала скупое «молодец, ты просто умница».
Я вынуждена была стать сильной. Ведь в тринадцать – четырнадцать лет, в подростковом буйном переходном возрасте, многие оступаются и скатываются на дно жизни. Большинство из моих друзей именно туда и провалилось, находясь сейчас в тяжелой наркотической зависимости. И лишь единицы могут не уподобиться влиянию серой массы, чтобы не поддаться влиянию более авторитетных друзей и не последовать за ними.
Я стала именно такой. И вытащила оттуда Надю, застав подругу как-то раз в тяжелом наркотическом опьянении. С тех пор мы держались друг друга. Она стала моей лучшей подругой, а вот подруги – матери у меня не было. И поговорить о девичьем, во время полового созревания мне тоже было не с кем. Так же, как и поделиться о первой любви…
- А теперь, у них, возможно, будет дочь, у которой всё это будет, - прохлюпала я в тишине комнаты.
К ужину я не спустилась. Просто накрутила себе до невозможности всего, вспоминая все свои детские обиды, что уснула вымотанная слезами. Точно знала, что трогать и беспокоить меня никто не будет.
Да и телефон молчал.
Громов даже не написал о том, как долетел.
И все это вкупе с утра пораньше заставило себя чувствовать жалкой и никому не нужной.
