— Не кипяток и на том спасибо, — рассмеялся Роман.
Соня осталась стоять в обнимку с банкой, а Тихон сообразил сорвать с прищепки кухонное полотенце и протянуть гостю. Правда, с жалобой:
— А меня всегда ругает за это…
— Тихон! — воскликнула Соня и все.
Вспыхнула под внимательным взглядом гостя.
— Никто его не ругает, — буркнула и наконец дошла до раковины избавиться от банки и схватила спонжик вытереть стол.
— Меня тоже за все постоянно ругают… — услышала она спиной слова гостя.
— И она тоже? — не унимался брат.
— И она. И тетка. И мать… — сказал гость и замер на секунду. — И отец. Отец больше других.
— Меня папа никогда не ругает.
— А надо бы! — буркнула Соня и села сбоку, подальше от большого и маленького представителя сильного пола. — Отпей из чашки.
Тихон наклонился к синему ободку и втянул губами чай. Шумно.
— Тише… — сказала Соня совсем негромко и с опаской покосилась на Романа.
И верно сделала: он следил не за невоспитанным Тихоном, а за ней. Пришлось снова смотреть в стол и в блюдце, полное воды.
— Из блюдца тоже выпей.
Тихон подчинился.
— Не переживай. В следующем году она добрее будет, — подмигнул брату гость.
Она за секунду до этой фразы против воли подняла на Романа глаза и поймала эту улыбку.
— Честно? — почти что взвизгнул Тихон.
— А мы сейчас наколдуем ей доброты, — нагнулся Роман к ребенку. — Ты умеешь колдовать?
Тихон тряхнул головой.
— Научу… Хотя я тоже не умею, но у меня тетка фея, добрая. Она умеет колдовать, и я однажды подсмотрел. Нам потребуются розы…
— С торта? — заинтересованно спросил Тихон, а Соня сжала губы, чтобы не огрызнуться про сладкое.
— Нет, но есть мы их все равно будем.
— Зачем?
— Чтобы съесть всю ее злость, по лепестку за каждый год. Сколько нам потребуется лепестков?
Спросил у Тихона, не у нее — она и не станет ничего отвечать.
— Восемнадцать. Но я столько не съем. А меньше можно? Ты съешь один, а я — восемь. Это какие свечки у неё на торте были.
Он сдурел, что ли? Не Тихон, а Дед Мороз! Мозги замерзли? Так пусть горячим чаем их отогреет и вместе с тортом язык прикусит! А то разговорился тут…
Соня почти готова была все это высказать! Нужно торопиться, пока возмущение заместило в душе смущение, и она перевела горящий взгляд с опешившего брата на такого же растерянного теперь гостя. Что, передумал жрать цветы? Ну да, это ж не соседская герань! Если он еще детские сказки помнит… Или только козлиную бородку решил отрастить?
— Ну, я думаю… — выдал гость медленно. — Она не всегда злой была…
— Я ее только пять лет знаю…
— Тогда пять съедим… Я могу за тебя съесть…
— Хватит!
Соня вскочила, схватила вазу, которую до этого задвинула к окну, и вылетела с цветами в прихожую, а там ринулась прямиком в комнату и поставила на бывший свой письменный стол: сейчас там исключительно Тихон рисовал и прописи писал. Ее старый ноутбук прописался под кроватью. Сейчас ей самой хотелось там спрятаться и не вылезать, пока этот козел не уйдет.
— Не злись… — проговорил Роман, когда она вернулась на кухню, но все же встала в дверях.
Соня надеялась, что он не видит, как у нее блестят глаза: лишь чудом она удержалась от рыданий.
— Мы с Тихоном три розочки с торта на двоих съели, — продолжил Роман тихо. — Столько вы одни живете?
Соня молча села на свой стул и придвинула к себе блюдце с тортом, так и не сказав гостю ни слова. Роман перегнулся через стол и осторожно пододвинул к ее краю чашку с чаем.
— Торт слишком сладкий. Я согласен. В другой раз возьму Прагу. Она, кажется, не такая приторная. Ты пятого работаешь, а третьего?
— И третьего работаю, и второго, и четвертого. Меня слишком много замещали на этой неделе.
Соня прятала глаза в чашке. Сейчас как спросит, где она работает. Будет стыдно сказать про магазин. Не спросил. Она подняла глаза: снова смотрит на нее и очень внимательно. Как может спросить? Тогда Тихон поинтересуется, а почему ты про мою сестру ничего не знаешь?
И не надо ничего знать! Потом она скажет Тихону, что поругались, и Рома больше не придет.
— А с кем Тихон будет все выходные? Садик же закрыт.
— Два дня с папой, а один день соседка обещала присмотреть. Мы специально подгадали, что папа в праздники работает, а я после.
— И сегодня работает?
— Да, в ночь уйдет.
— И вы одни Новый год встречать будете?
Соня пожала плечами.
— Ну и что… Мы спать ляжем. Сразу после курантов, если Тихон досидит.
— Я досижу! — проговорил брат гордо и принялся облизывать от крема ложку.
— А поехали все к нам на дачу? Мы с теткой, которая фея, тоже одни. И тоже собирались после курантов лечь спать. А утром на квадроцикле пойдем кататься. Ты катался на квадроцикле когда-нибудь? — смотрел этот сумасшедший Дед Мороз уже на Тихона.
Только отсутствие его взгляда не вернуло ей дар речи.
— Нет. А что это такое? — молотил языком Тихон.
— Завтра увидишь. Так не объяснить. Машинка детская, только без управления. Мне Дед Мороз в прошлом году подарил…
— Тебе? Ты же большой.
— И машинка большая…
8. Мышеловка захлопнулась
И он большой дурак. Но что поделать… Раз сказал А, будет делать и Б: бедовое дело. Дед Мороз подобную дурь одобряет, наверное. Тетя Женя… Ну, Женьке деваться некуда. Племянники, как соседи, их не выбирают…
— И еще у нас собака там. Большая! Дворняга, зато добрая… Она любит за квадроциклом бегать и лаять. Громко. Очень громко!
А Соня продолжала сидеть тихо, очень тихо. Ну чего молчит? Послала бы уже его с дурацким предложением. И делов! Сказала бы Тихону, что папа никуда их не отпустит. Еще и непонятно к кому! И этот непонятно кто сказал бы ей за это спасибо… Самому страшно, что делает и главное — зачем…
Потому ли, что действительно сестрой оказалась? Да еще такой маленькой! Будто мать-одиночку не пожалел бы? Пожалел… Поэтому и на чай согласился, цветы купил… Но в гости бы не позвал. Нет, не ребенок испугал — ребенка-то он и хочет развлечь. Просто по себе знает, что брошенные и обиженные жизнью люди все до одного злыдни, даже Женька, если присмотреться, и Соня, будь Тихон ей сыном, жалость попросила бы его засунуть куда подальше.
— Сонь, ты чего молчишь? — видел Ромка уже вторую минуту только ее макушку. — Сказала бы раньше, что одни дома, я бы еще вчера вас забрал сразу после работы.
