— Это ты не понимаешь, Жень, а я все понимаю, — ответил и повернулся спиной.
Дверь снова не придержал, и Жене пришлось самой браться за ледяную ручку. Рванула ее с такой силой, что думала, вырвет с корнем. Дверь выдержала, значит, и она выдержит этот Новый год.
— Ты с нами? — встретил ее Рома уже без свитера, но все еще в футболке, пусть и задранной. — Встречать Новый год?
Женя посмотрела в сторону Сони, которая нервными движениями снимала с Тихона одежду.
— Плавки он сам наденет, а с пуговицами не справится… — поймала она вопросительный Женин взгляд.
— Я ему помогу с плавками, — вставил Рома, когда взгляд тетки переместился на него. — Мне тоже нужно переодеться.
— А что ты тогда здесь раздеваешься?
— Я вообще-то одеваться внизу буду. Хотя бы в футболку. Пошли, Тиш! Соня, оставь рубашку, мы разберемся сами…
Сами… Женя смотрела ему вслед, пока с верхней ступеньки не пропали ноги в одних носках, тогда она опустила глаза к Соне, по-прежнему сидящей вприсядку.
— А ты чего не раздеваешься? Там дверь за углом в сауну. Разденься и возьми полотенце. Любое, все чистые.
— И Тихону взять?
— И ему возьми, Ромка обойдется, — ответила Женя на совсем тихий вопрос. — Соня, я буду рядом…
— Зачем? — не опустила девушка глаз.
— Чтобы Тихона забрать, если тот замерзнет.
Женя отвернулась слишком резко и подумала, что, может, и в словах так же резка, не только в движениях. Но она действительно не понимала, как вести себя, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. Да и где проходит та красная черта, за которой она перестанет уважать племянника?
Рома с Тихоном вернулись раньше Сони и пришлось им сообщать, куда делась сестра.
— Пусть прибегает, а мы пошли. Не боишься?
— Неа! — мотнул головой Тихон, и Рома тут же подхватил его на руки.
— Не надо тебе по снегу. Я тебя отнесу.
Несет меня лиса за дальние леса, пришло Жене на ум сказочное сравнение. Да, без сказки здесь точно не обошлось. Она понятия не имела, что Ромка может быть настолько чувствительным с детьми. Крепко держит на руке, согнутой в локте, и мальчик к нему льнет, точно к родному. У обоих кожа горячая, и плавки одинакового цвета — синие в белую полоску, пусть и разной ширины, надо же, какое совпадение…
— Жень, если ты не купаешься, оденься теплее и захвати бокалы и бутылку, а то Новый год скоро…
Скоро она рехнется с ним, большим ребенком! Придержала для купальщиков дверь. Сжала зубы, чтобы не закричать, когда Ромка сиганул с маленьким ребенком на руках через ступеньку. По снегу босыми ногами, точно сдает кросс, затормозил перед круглым бассейном, над которым поднималось густое облако пара. Секунду помедлил и опустил ребенка в кипяток. Тихон вскрикнул, но только один раз, в другую секунду Рома плюхнулся в воду рядом с ним, и оба засмеялись.
— Чего так долго? — обернулась Женя к девушке.
Белое махровое полотенце, точно саван. И сама бледна, плечи опущены.
— Тебя уже заждались.
А чего мне от тебя ждать, не пойму, вздохнула Женя и попыталась подбодрить гостью хотя бы искусственной улыбкой.
17. Дубль первый
Снег под ногами горел так, что приходилось прыгать, как по раскаленному песку — с одним лишь различием: не побежишь, а то поскользнешься.
— Соня, осторожней! — выкрикнул Рома и ссадил ребенка с колен, чтобы подвинуться к ступенькам. — Давай руку!
Зря протянул — Соня от неожиданности забыла, что в полотенце и с полотенцем. Занесла ногу, пришлось эту ногу отбить ладонью.
— Кидай все на скамейку, она под навесом, так что просто холодная. Плитка скользкая…
Она не торопилась, шла медленно, а Ромке хотелось, чтобы Соня поскорее забралась в воду. Соврала про купальник: не нашла или у нее вообще его нет. Про причины спрашивать не будет. Будет надеяться, что трикотаж не расползется в горячей воде до прозрачного, и без этого большого труда стоило отвести взгляд от деталей дамского туалета и смотреть исключительно на пальцы протянутой руки и ступни, семенящие по тонкой корочке льда.
— Это не бассейн, не заходи шажками, сразу садись, чтобы по горло было, — крепко держал он ледяную руку.
— Страшно, — улыбнулась она.
Улыбнулась, не оскалилась — все же любопытство взяло верх над желанием казаться независимой дурой. Вот так и начнут проступать настоящие черты настоящей Соне. Он улыбнулся ей и собственным мыслям:
— Тебе перед братом трусить не стыдно?
— Соня, прыгай! — скомандовал Тихон.
И сестра подчинилась, не сдержалась, взвизнула, но потом снова начала улыбаться. Руками, правда, вцепилась в края сиденья — облако пара над ними, а внутри под водой все видно, и не смотреть не получается. Глаза-то она тоже опускает или смотрит исключительно на брата.
— Привыкла?
Кивнула, не повернула к нему головы.
— Необычно. Колится.
— Ну… Не Финка, но тоже неплохо. Хотя, как сказать… Мы же тоже как бы финская земля… Так что считай, за границей побывала…
Ну за границей собственного мира — точно.
— Мы с Тихоном решили завтра не спать и с утра поехать на снегоходе. По реке самое то. Ты с нами? Или тебя до весны не будить?
— Мне вечером нужно быть дома. Мне в семь утра на работу, — буркнула она, лишь на секунду переведя на вопрошающего взгляд.
— Я отвезу тебя в город. Завтра никто не поедет, дорога будет пустая.
— Электрички ведь ходят.
— Мне тоже нужно в город. Про утро вопрос в силе. У нас два снегохода.
— Я не умею.
— Там уметь нечего. Там одна кнопка и одна ручка для переключения скоростей. Втроем на один мы точно не влезем, хотя можно попытаться, конечно…
— Можно тогда без меня. Сам говорил, что развлекать меня не планируешь. Что вдруг изменилось? — теперь в ее словах прозвучал знакомый ему вызов.
Согрелась Снегурочка, видимо.
— Можно без тебя… Сиди с моей теткой, тебе ж хуже… — усмехнулся, потому что понял, что улыбнуться все равно не получится. — С нами будет веселее, обещаю…
— Да! — поддакнул Тихон.
И сестра глянула на него, точно на предателя. Ромка давно отсел от Сони и снова держал ребенка на коленях, а тот висел у него на шее, чтобы одной рукой загребать воду и выливать из ладошки обратно.
— Ты фотографию отправил? — не сдавалась злюка.
— Нет.
— Почему?
— Потому что мы еще с тобой ни о чем не договорились.
— О чем мы должны договариваться?
