И все же откуда он взялся?
Она еще немного посмотрела на себя в зеркало, повертелась так и сяк и… отправилась к соседу. На кофе.
Вопреки ожиданиям открыли ей не сразу. Марфа уже хотела повернуться и гордо удалиться, но тут соседушка появился на пороге.
– Решила согласиться на ваше предложение насчет кофе, – светским голосом бодро начала Марфа.
– А-а-а… Прошу.
Сосед отступил, сделав приглашающий жест, и Марфа с независимым видом вступила в квартиру.
Конечно, считать ее жилищем было преждевременно. Заброшенная мастерская – подходило больше. Комнат было не две, как у Анны Андреевны, а всего одна, большая, наполовину заваленная подрамниками, рамами, обрезками досок и прочим барахлом, которое так любят художники. Кухни не было тоже. Стоял, так скажем, кухонный уголок. Несколько шкафчиков, доисторическая плита, старый холодильник и колченогий крошечный столик. В самом деле, только кофейку попить. Стульев не было вовсе. Она оглянулась. И где тут сидят?
Сосед догадался и быстро подтащил к столику диван. Марфа прыснула:
– Не проще столик к дивану пододвинуть?
Сосед почесал затылок:
– Простите, не подумал как-то.
Продолжая пребывать в образе смелой и независимой дамы, Марфа не спеша уселась и посмотрела на хозяина выжидающе.
– Ах да! – спохватился он и метнулся к плите.
Сразу же запахло свежим кофе. Марфа сглотнула. Печешки, которыми она закусывала водку, давно канули в Лету. Есть хотелось ужасно.
Сосед – как там его зовут? – ловко подхватил турку, разлил кофе по чашкам и поставил перед ней. Потом вытащил из холодильника тарелку, на которой лежали нарезанная толстыми ломтями докторская колбаса и тоненькими – сыр. Нашелся даже целый лаваш. «С ним с голоду не помрешь», – подумала Марфа и отпила из чашки. Кофе был восхитительным, и это еще немного увеличило степень позитивности ее настроя.
– Кстати, меня Марфой зовут, – запихивая в рот кусок колбасы, сообщила она.
– Меня – Федор, если не забыли.
Точно. Федор. Редкое имя и подходит ему.
Кофе пили молча. Сосед Федор, как видно, был неразговорчив от природы, а Марфа неожиданно забыла, о чем хотела его расспросить. Растерялась, что ли? С чего бы это?
Уже собираясь на выход и благодаря за вкусный кофе, она все же родила один вопрос:
– А вы здесь надолго?
Сосед помолчал и ответил:
– Надеюсь, навсегда.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А она-то надеялась на вольготную жизнь без всяких соседей!
Закрыв за соседкой с чудным именем Марфа дверь, Федор открыл окно и сел на подоконник. Глухой питерский дворик. Ни деревца, ни кустика, и помойные контейнеры перед окнами.
– Как же я люблю этот город, – произнес он вслух и улыбнулся.
Впервые за шесть лет.
Когда через три года отсидки он освободился по УДО, на родину возвращаться не стал. Не смог себя пересилить. Осел в небольшом городке километрах в ста пятидесяти от зоны. Там для него нашлась работа в автомастерской. Там была Света со своими пацанами. Все заработанные деньги он сразу отдавал Светкиной семье. И вообще – без дела не сидел. Перекрыл крышу, починил генератор, построил курятник. Через год помог женщине купить козу и десяток кур, обул-одел мальчишек и саму Светку. Никогда не знавшая мужской заботы, женщина прикипела к нему всей душой и уже строила планы на будущее. Да он и сам вроде был не против, но, пожив немудреной деревенской жизнью год, затосковал. Смертельно просто.
В Питере, как ему казалось, его никто не ждал. Даже родители. Особенно родители. Армия и самолеты для него закончились навсегда. Зачем же возвращаться?
Еще почти два года он уговаривал себя, что от добра добра не ищут, что все у него получится, надо только переждать, привыкнуть, притерпеться, а потом пришел к Светке и сказал:
– Все. Не могу я больше. Прости.
Никому из родных сообщать о приезде он не стал. Жилье у него имелось. Лет семь назад он выпросил у отца мастерскую, даже успел там прописаться. Вот только заселиться не удалось. Прособирался.
Он прилетел в Питер летней ночью.
С детства, когда ему случалось зависнуть у отца в мастерской, он помнил соседку, которую все в доме называли бабой Нюрой. Федору это имя не нравилось. Не похожа интеллигентная пожилая женщина ни на бабу, ни на Нюру. И Федор сразу стал звать ее по имени-отчеству. Иногда она, видя бесцельно и одиноко слоняющегося мальчонку, зазывала его к себе на чай с сушками. Милая была женщина. Ключи от квартиры, отбывая на зону, Федор просил оставить Анне Андреевне.
Ее домашний телефон у него имелся, но оказалось, что он давно не обслуживается. Пришлось звонить старшей по дому. К счастью, ее номер не изменился. По пути из аэропорта он заскочил и забрал у заспанной Натальи Петровны ключи. Зашел в квартиру, бросил вещи, сел на диван. Все. Дома. И через мгновение уснул.
Федор закурил и долго смолил одну сигарету за другой, вдыхая вместе с дымом знакомые запахи родного города.
Смешная эта соседка. Налетела на него, как ведьма. Чуть не прибила бутылкой из-под водки. Федор вспомнил всклокоченные волосы, выпученные глаза и вдруг испытал незнакомое или, скорее, давно забытое ощущение.
Кажется, это называется предчувствием счастья.
Старичок Пухов
Воскресенье прошло довольно бездарно. Знакомство с соседом не в счет. Володин телефон не отвечал, впрочем, он предупреждал, что в эти выходные занят. Лариска от предложения съездить куда-нибудь, например в Ораниенбаум, отбрыкалась и заявила, что у нее важные дела. Какие такие важные дела? Наверняка опять познакомилась с каким-нибудь обалдуем и тот пригласил ее в пивнушку. Почему-то Ларискины ухажеры приглашали ее исключительно в пивнушки. В принципе, Марфа против пивнушек ничего не имела, но считала, что подругу, с ее интеллектом и красотой, должны приглашать сначала на выставку модернистов, а уж потом в кабак. В ответ на ее возмущенные речи Лариска, хохоча, заявляла, что если будет ждать любителей модернизма или, что еще хуже, какого-нибудь сайарсизма, то в результате дождется только климакса.
В конце концов Марфа засела за работу и до вечера не отрывалась от компьютера.
В восемь неожиданно пришел новый сосед и попросил взаймы стремянку или стул. Вежливая Марфа ответила, что стремянки нет, а стул, пожалуйста, пусть выбирает любой.
Сосед прошел и стал выбирать поплоше. Подумав, Марфа предложила кофе. В виде ответной любезности. Сосед отказался и двинулся к выходу. Лихорадочно соображая, что бы такое придумать, чтобы его задержать, она догнала и спросила, не сможет ли он отремонтировать кровать, которая все время заваливается вбок.
Сосед – Федор, кажется, – пожал плечом и пошел смотреть кровать. Оказалось, от металлической ножки оторвалось колесико. Они поискали пропажу, но не нашли. Заявив, что таких колесиков теперь не делают, сосед приладил к ножке какую-то железяку и сказал, что «пока сойдет, а там посмотрим». Так и сказал. Посмотрим.
