И что мы имеем перед своими глазами? Лохматые волосы, блестящие серые глаза и весело улыбающийся рот. Никакого намека на раскаяние или хотя бы сочувствие. Сейчас заставит встать, потащится за ним в ванную, чтобы болтать всякую чепуху, пока он моется, накормит так, что живот уже с самого утра будет забит до отказа, будет целовать у двери, а потом ждать, когда он пройдет мимо окна, чтобы помахать напоследок рукой.
– Я все-таки верю, что через пять месяцев ты угомонишься или переключишься на ребенка, – сказал он, с удовольствием глядя на ее круглые румяные щеки.
– Не хочу лишать тебя последней надежды.
– Неужели все беременные такие приставучие?
– Ты с научной точки зрения интересуешься?
– Нет, меня беспокоит только собственное благополучие.
– Тебе плохо живется, что ли?
– Мне очень хорошо живется, только я не высыпаюсь.
Он все же выпутался из одеяла, встал и двинулся в сторону ванной. Марфа поплелась за ним.
– Ты не понимаешь, это тренинг.
– Для кого?
– Для будущих папаш. Когда появится ребенок, высыпаться вообще не получится.
– Спасибо за заботу обо мне, любимая.
– Всегда пожалуйста.
И тут они услышали телефонную трель.
– Твой или мой? – спросила Марфа.
Федор кинулся в спальню и схватил мобильный.
– Доброе утро, Павел Константинович. Да ничего, мы давно не спим.
Он выразительно посмотрел на Марфу, она скорчила козью морду.
– Слушаю вас, товарищ полковник.
Сначала Федор слушал, стоя в коридоре, потом вернулся в комнату и сел. Изнывающая от любопытства Марфа принесла чашку с чаем и пристроилась рядом. Вдруг удастся что-нибудь расслышать. По лицу Федора ничего понять было нельзя, а из телефона доносилось только невнятное бубнение.
Наконец Федор попрощался с полковником Сидоровым и посмотрел на насторожившуюся Марфу.
– Мировые СМИ сообщили об ограблении известного мецената и коллекционера лорда Бартона. Среди прочих раритетов похищено неизвестное ранее широкой публике полотно Уинстона Черчилля. По словам потерпевшего, он собирался выставить картину в Нью-Йорке на следующей неделе и уже приготовил к отправке. Бартон также утверждает, что полотно подлинное и было приобретено у одного из потомков британского премьер-министра. Лорд уверяет, что никто не мог знать, что полотно находится у него. Ранее оно нигде не выставлялось, так как нуждалось в тщательной реставрации. И вот, когда лорд наконец решил явить картину миру, она исчезла, причем без следа. У полиции ни одной улики. Полагают, что шансы поймать преступника минимальны.
Марфа слушала, открыв рот.
– Полковник полагает, что речь идет о картине Анны Андреевны.
– И что теперь?
– Дело вновь открыто.
Марфа потрясла головой, пытаясь уложить в ней услышанное, а потом спросила:
– Как ты думаешь, Сидоров поделится информацией с прессой, если будет возможность?
– Не знаю. Только если ради твоих прекрасных глаз.
– Гений журналистики Гера Горский будет счастлив.
Федор вышел из дома и натянул шапку на уши. Как всегда, пронизывающий ветер и колючий снег, летящий прямо в лицо.
– Как же я люблю этот город, – сказал он вслух и пошел дальше, прикрываясь воротником.
