— Да, да, пососи их… да… оближи… ух… дьявол… дьявол… чтоб меня…
Серафима была возбуждена, она и не думала, что минет может так нравиться женщине, она в этом плане была не девственницей, но раньше это было как бы обязанностью, да и Зотов всегда принуждал ее к этому.
А сейчас все не так, как обычно, все слишком остро, возбуждающе, страстно, а еще жарко. Сима стояла на коленях, лизала и засасывала губами яйца этого здоровяка, массировала при этом член, оттягивая крайнюю плоть от головки, а сама чувствовала, что течет снова.
Вот она взяла член как можно глубже, расслабляя горло, это она видела в порно-роликах, вновь вынула его. Слюна стекала по подбородку, брала глубже, все пошлые комментария Семена только заводили ее еще больше. Грудь колыхалась при каждом движении, соски покалывало, низ живота вновь стало скручивать сладкой истомой боли.
— Да… да… ух, как сладко… черт, сейчас солью… твою же, сука, мать…
Терехов не мог отвести взгляд от такого крышесносного зрелища, он готов был кончить снова, вот уже третий раз за эти часы, и не понимал, как такое возможно. Спина напряглась, Семен прохрипел громче, сперма вырвалась наружу, в сладкий и нежный ротик девушки, она проглотила первую порцию, но закашлялась, и все остальное «добро» вылилось ей на губы и лицо.
Это было пиздец как красиво и порочно.
Симу реально трясло от перевозбуждения, хотя такого не должно было быть. Неужели она из тех женщин, что испытывают множественные оргазмы, когда раньше с мужчинами ей и одного было не добиться?
Терехов перехватил стояк рукой, передернул, помогая Симе, сцеживая из себя остатки. Булочка часто дышала, на лбу была испарина, она смотрела на него огромными глазами, тряслась всем телом.
— Иди ко мне, это быстро, иди сюда.
Симу резко подняли на ноги, стерли пальцами с губ сперму, а потом он вошел ими же в нее, насаживая, снова стимулируя какую-то волшебную точку у нее внутри.
— Давай, малышка, давай… кончай… отпусти себя…
Девушка вцепилась в его плечи, впилась острыми ноготками, закричала громче, насаживаясь сама на пальцы Терехова, давая больше влаги. Ноги не держали, Сима кончала снова, давая порцию жидкости, слабея, практически оседая на пол.
— Какая ты голодна, не трахали, да? Давно так не трахали?
Серафима хотела было возразить, но что уже говорить, раз это правда, хотя он мог бы и промолчать, как воспитанный человек. Но видимо, это была не сильная его сторона, а вот трахать так, до изнеможения, и рубить гусям башки — как раз его тема.
— Пойдем, я тебя мыть буду.
— Я сама умею.
— Умеешь сама, а буду я.
— Я уже и возразить не могу?
— Решил, что твой ротик может хорошо только сосать.
— У меня мало было опыта, — ответила откровенно, смотря мужчине в глаза, температура в парной поднималась, она была вся в сперме.
— Это хорошо, значит, у тебя, Булка, талант.
Сомнительный комплимент.
— Пойдем, буду трахать тебя дальше.
Звучало красиво, Сима даже уже свыклась с наглостью этого мужика, но вот сил уже реально не осталось, даже мыслей. Ей просто хотелось лечь спать.
— А потом попробуешь мою настойку на вишне.
— У тебя есть что-то неалкогольное?
— Молоко, утром Клава принесет.
А вот кто такая Клава, было любопытно.
Тем временем Семен уже налил воды, облил себя из таза, под визги Симы сделал это же и с ней.
А Виноградову отпустило, ну вот реально, чего поднимать панику и рваться в теткин дом? Потому что она не такая и не дает первому встречном? Так он уже взял что хотел. Смысла трепыхаться не было никакого.
Утром разберемся.
Но Сима еще не знала, что до утра на нее у Семена очень большие планы.
Во всем виновата наливка
Серафима проснулась от яркого света, открыла глаза, зажмурилась, а потом резко натянула одеяло на голову.
Было стыдно.
Было стыдно за все, что происходило вчера. В бане, в мойке, в комнате отдыха, а потом на этой широкой кровати. Сима почувствовала, как начала краснеть.
Это все вишневая наливка, все она, чертовка, лишила Серафиму воли, а еще сильные руки Семена, пошлые словечки и наглые губы.
После мойки, где они наконец-то передохнули и омылись, мужчина потащил Симу в комнату отдыха, где в шкафу стояли бутылки с разноцветными жидкостями. Это оказалась коллекция наливок, настоек и ликеров собственного приготовления.
Начали с вишневой, после первой хрустальной рюмки Симе не дали закусить, мужчина целовал, а она пьянела.
— Булочка, ты такая сладкая, ты знаешь об этом?
— Нет, — Серафима тогда моргала ресницами, как кукла, но ее на самом деле никто никогда не называл сладкой.
Было приятно. А кому бы не было?
Девушка простонала, повернулась на бок. В ее теле болела, кажется, каждая мышца и клеточка. Между ног саднило, накрыла пальцами промежность, там все было влажно, вновь простонала.
После вишневой наливки был какой-то ликер, потом рябина на коньяке и перцовка. Ее сосед рассказывал о каждом напитке с упоением, как о родных детях, а Сима пила и пила, пьянея с каждой рюмкой — на голодный-то желудок.
Вот если бы она ощипала гуся, что было бы верхом фантастики, тогда бы у них была шикарная закуска, а так были только поцелуи дровосека.
Села, потянулась, яркое солнце освещало спальню, на полу разбросанные полотенца, за окном наверняка мороз градусов тридцать, рядом никого. Девушка накинула на плечи первое, что попалось под руку, это оказалась клетчатая мужская рубашка, вышла в коридор, прислушиваясь, но тоже было тихо.
Остановилась у входной двери, обула здоровенные валенки, мороз обжег бедра, но она вышла на крыльцо и сразу услышала заливистый женский смех.
Однако.
А вот это было любопытно, кого это Семен развлекает в это время суток?
— Ой, да что вы такое говорите, все совсем не так, — у раскрытой калитки стояла женщина — яркий платок, шубка, а рядом в тулупе и валенках Семен с крынкой молока.
Так это, наверное, та Клава, о которой он говорил. Интересные дела. Сима не заметила, как в нее прокралась ревность, как она уже свернулась там змеиным клубком и зашипела.
Стало неприятно.
Вот он вчера вылизывал ее в самых интимных местах, говорил, что она сладкая, а тут какая-то молочница. Какая-то Клава. Девушка прикусила губу, чувство оказалось знакомым, так было уже три года назад — именно столько ее не касался мужчина, и не было полноценного секса. Сосед угадал, прозорливый какой, голодная она, и это заметно.
