— Да что случилось? Что? Где Семен? Где хозяин?
Гром подбежал, потянул ее за брюки.
— Эй, что ты делаешь? Прекрати! Фу!
Но пес продолжал тянуть, потом отпустил, побежал вдоль дороге в сторону леса. И тут до Серафимы дошло как до жирафа, что Гром зовет ее спасать хозяина, с Семеном что-то случилось. Он говорил, что поедет в лес за елкой, а там могут быть дикие звери.
— Господи! — схватилась за сердце, осталось только завалиться в обморок на морозе от избытка чувств.
Но Сима взяла себя в руки, побежала за Громом. Как раз дом Семена был последним на улице. Затем начинался пролесок, дальше деревенское кладбище, а уже за ним самый настоящий лес.
Они всегда бегали туда собирать ягоды и грибы, когда гостили подолгу у тети Зои, малина там была самая сладкая на свете. Но через кладбище даже днем ей идти было страшно.
— Гром, постой, подожди меня! У меня всего две ноги!
Сима сбавила скорость, остановилась, чтоб отдышаться, в валенках на два размера меньше было некомфортно. Девушка вспотела от такого марафона, а когда огляделась по сторонам, оказалось, что она совсем одна, слева и справа от нее кладбищенские кресты, а на черном небе огромная пузатая луна.
— Гром, Громушка, Гром, иди ко мне, — вышло жалко и неубедительно.
Сима зажмурилась, пошла быстрым шагом, стараясь смотреть только вперед, вспоминая хоть какую-нибудь молитву. Но выходило, что при встрече вывернет душу наизнанку Семену за тот страх, что она натерпелась.
— А-а-а-а-а-а… караул… помогите!
Закричала, шарахнулась в сторону, села в сугроб, но вновь подскочила на ноги и кинулась в обратную сторону, когда увидела, как огромная черная фигура медленно выходит из леса, волоча за собой что-то огромное.
— Стой! Стой, говорю! Гром, взять ее!
Семен думал, что ему мерещится, что это он так хорошо приложился башкой об сосну, что на кладбище чудятся крикливые бабы. Но покойники точно так резво бегать не умели, да и незачем им.
— Черт! Булка, стой! Стоять, я кому говорю!
Терехов продолжал тащить свою ношу, просто так он сдаваться не собирался, если мужик сказал, что будет елка, то будет самая шикарная, что есть в этом лесу. Снегоход, конечно, подвел, заглох, а потом он провалился в снег, неудачно подвернул ногу и ударился головой.
Но это все ерунда. Елку он нашел, но самая красивая оказалась под три метра. Рубил долго, потом тащил, пес куда-то пропал, стемнело, а когда луна осветила путь, вышел из леса — и был удивлен.
Его искала Серафима. Или она здесь просто гуляла? Поди разбери, что у баб на уме.
— Сима! Сима, это мы!
— Кто это мы?
Серафима остановилась, услышав знакомый голос, Гром прыгал рядом, то подбегая к ней, то кидаясь на хозяина, довольный и счастливый.
— Мы — это я и елка. Смотри, какая шикарная!
Девушка подошла ближе, первое, что ей хотелось сделать, это не рассматривать в темноте красоту срубленного дерева, а залепить пощечину по довольной физиономии Семена.
— Ты напугал меня до смерти! Так нельзя, нельзя так себя вести! Ушел, нет и нет, потом примчался пес, лаял как оглашенный, словно тебя там волки сожрали.
— А чего это ты такая пугливая?
— А ничего, что здесь кладбище?
— Нормально, оно тут уже лет сто.
— Ой, все, я домой.
Сима махнула рукой, спорить с этим упрямцем не хотелось, ее дома ждал салатик, кино по телевизору, чай с мелиссой, да и валенки ужасно давили. И вообще, погода не располагала рассматривать местные красоты и вести свекую беседу на кладбище.
— Булка, ну ты чего? Обиделась? Задержался чуток, бывает. Добывал символ Нового года.
— И на кой, хочется спросить, тебе этот символ? У тебя во дворе голубые ели, наряжай хоть все и обвешивай гирляндами.
— То декор.
— Ах, декор? А Клава не инвентарь, случайно?
— А Клава при чем? Ревнуешь?
— Идите в жопу, Семен!
— Я с радостью, но только в твою, сладенькую.
Серафима сжала кулаки, развернулась, платок упал с головы, такая красивая, взволнованная. Терехов пожалел, что они реально на кладбище, а не дома и без трусов.
Волновалась, пошла искать, мужчине было приятно. Терехов попытался представить на месте Серафимы свою бывшую жену. Наташка пошла бы его искать? Нет, точно нет, утром бы начала только звонить.
И вот тут стоит задуматься, кому и насколько ты дорог.
— А почему ты хромаешь?
— Ногу подвернул, головой ударился, наверное, сознание потерял, мало что помню.
Семен театрально вздохнул, стал прихрамывать еще больше, приложил ладонь к затылку. Сима рассматривала его несколько секунд, потом смягчилась.
— Ты мог там замерзнуть.
— Да, там еще волки водятся, Гром не даст соврать.
— И зачем вообще поперся?
— За елкой.
— У вас, Семен, мания величия, брось уже ее и пошли быстрее, холодно.
— Не могу, сил нет.
Серафима вздохнула, да и что она распсиховалась, на самом деле? Нужны мужику подвиги, вот и лезет куда попало. Подошла еще ближе и тут же была схвачена огромными ручищами, прижата к широкой груди.
Простонала, когда ее начали целовать настойчивые горячие губы. Да так нагло, так требовательно, проникая языком в рот, лишая воздуха.
Голова шла кругом, даже покалывало кончики пальцев. И почему его так тянет к этой сочной, сладкой девочке? Семен последние несколько часов задавал себе именно этот вопрос, но находил лишь пошлые ответы.
Булка страстная, отзывчивая на его ласки, а еще забавно злится и может за себя постоять. У нее шикарные титьки и попка, мужчине было приятно, что за она дала отпор Клавдии и пошла его искать.
— Замерзла?
— Немного.
— Сейчас придем и повторим профилактику ОРВИ.
— Снова?
— Я, как доктор-любитель, настоятельно рекомендую.
— А елка?
— Завтра украсим. Тащи.
Банные процедуры
— Нет, нет, Семен, нет, я сказала! Даже не думай! Нет!
Серафима визжала, упиралась и отбивалась как могла, но Терехов тащил ее голую прямо из парилки на улицу.
— Булка, это лучшая профилактика простудных заболеваний.
— Так у нас уже была в доме хорошая профилактика.
— То была разминка.
Семен все-таки выдернул девушку на улицу, не чувствуя совершенно холода после жаркой парной, он, зачерпнув горсть снега, растер свою грудь, а потом приложился к шикарным титькам Серафимы.
