— Я не готов к Светочке, и вообще — у меня есть девушка.
— В каком месте у тебя есть девушка? Я о ней ни разу не слышал.
— Потому что я день и ночь на комбинате, а потом этот пожар и вся суета.
— Ничего, сейчас все исправим. Тетя Зоя, звони Светочке, а тебе, Павлик, отпуск пять дней, хватит за глаза узнать, где в коровнике теплые места. Моя соседка плохих девочек не посоветует, да, Булка?
Семен подмигнул, обнял Серафиму, поцеловал в висок. Но не успели приступить к горячему, как в дверь постучали, а потом она резко распахнулись. Сквозь клубы холода в прихожую вошла девушка и остановилась.
— Здравствуйте, тетя Зоя, что случилось? Гром опять погрыз птицу?
Гром, лежавший у печи, услышав свое имя, поднял голову, зевнул, показывая пасть с белоснежными клыками.
— Светочка, ты проходи, деточка, проходи, не стой у порога.
Светлана поправила короткую курточку, не прикрывающую ягодицы. Она, как была — в теплых легинсах и футболке, по первому звонку милой старушки бросилась спасать живность. Надев лишь валенки и ярко-оранжевую шапку с помпоном.
Пока бежала, прихватив с собой лишь саквояж с инструментами, непослушные локоны выбились наружу. А нарвалась на застолье и внимательные взгляды незнакомых людей. Их было двое: милая блондинка и молодой мужчина с лохматой челкой светло-русых волос. Остальных Света знала — бабу Зою и Семена Терехова.
— Так, с гусем все нормально.
— Пока да, но завтра мы его сожрем, — Семен громко засмеялся, толкнул Павлика в бок и обнял Серафиму.
— Светочка, ты не слушай его, проходи за стол, у нас тут свадьба.
Светлана сняла шапку, было жарко, футболка под курткой прилипла к спине, она даже не собрала волосы и вообще не накрашена и не одета для застолья.
— Павлик, поухаживай за дамой, не стой столбом, не позорь меня, — Терехов толкнул помощника. — Смотри, какая ягодка.
Девушка и правда была похожа на ягодку. Копна темно-рыжих волос, щеки румяные, как вишня на снегу, вздернутый носик, пухлые губки. Павел не мог понять, это его так повело от ягодной наливки или от появления Светочки?
Мужчина поднялся, чтоб действительно не сидеть в легком ступоре, девушка как раз в это время снимала курточку, отвернулась, чтоб повесить ее на крючок.
Футболка задралась, показывая всем округлые пышные формы, легинсы врезались в ягодицы. Терехов кашлянул, Сима отвесила ему легкий подзатыльник, Павлик уронил стул, тот с грохотом упал на пол, разбудив Грома. Пес вскочил, залаял, Света испуганно прижалась к стене, схватившись за левую грудь, там, где часто забилось сердце.
— Фу, окаянный, вот же балбес, а не собака. А ну, марш на улицу.
Поднялся шум, Павел быстро оказался у двери, открыл ее, выпроваживая Грома, а когда закрыл дверь, то оказался совсем рядом с гостьей. Он нее даже пахло ягодами, только он не мог понять какими.
Светлана смотрела на мужчину настороженно, прикусила нижнюю губу, одернула футболку — ведь так и побежала, в чем была дома. Этот городской ей не особо нравился, слишком смазливый, что ли, да и вообще от них ничего хорошего ожидать не стоит.
— Так, ну все, молодежь, давайте за стол и выпьем за знакомство, у нас тут неосвоенная вишневая наливка. Светочка, это Павлик. Павлик — это Светочка. Подняли и на брудершафт. За весну, что совсем скоро и за любовь.
Света удивилась, но ей не дали подумать, тот самый Павел улыбнулся, ловко переплел их руки, девушка поддалась, выпила залпом. Во рту вспыхнул огонь, жар ушел в грудь, а губы накрыли поцелуем.
— И правда как ягодка.
— Что?
Света хотела оттолкнуть парня, совсем она не такая, чтоб целоваться с первым встречным, да и рука у нее тяжелая, их местный тракторист все еще помнит, как она приложилась к его физиономии.
Вот если бы Светочка это сделала, то ее судьба сложилась бы совсем иначе. Скорее всего, она бы еще много лет была бы скучной и однообразной. А этот поцелуй, оставивший вкус вишни на губах, решил многое.
Но это уже совсем другая история.
Эх…Павлик, Павлик
Май
— Сема. Семен, ты где? — Серафима проснулась от шума, что-то где-то упало, загремело, но не разбилось, и это уже радовало. — Сема-а-а-а, чем ты занят?
Сима посмотрела на свое обручальное колечко, оно так красиво сверкало в лучах майского солнца, что заливало всю спальню через окно. Они забыли вчера задернуть шторы, Семен был голоден и неутомим.
После недельной командировки он, как молодой жеребец, неутомимо и неустанно исполнял свои супружеские обязанности, да так, что Серафима сорвала голос.
Девушка была совсем обнаженная, лишь прикрыта тонким одеялом, слушая шум из кухни, посмотрела на часы, уже было десять утра. Погладила выпирающий живот, малышу уже шел пятый месяц, Сима, конечно, поправилась, и грудь стала больше, и девушка все больше сокрушалась по этому поводу.
Но муж каждую ночь действиями убеждает ее в том, то она самая желанная, любимая и сексуальная на свете. Между ног немного саднило, раздвинула колени, провела пальчиками по влажным половым губам. Вчера после последнего оргазма, как смогла, вытерла себя влажными салфетками, но рядом с мужем она возбуждалась постоянно.
— М-м-м-м… вот же…
Сима задела клитор, по телу прошел легкий разряд тока, убрала руку, не хватало еще удовлетворять себя, как она это делала неделю, пока его не было. Теперь пусть будет добр, сам этим занимается.
— А вот и я.
Сима приподнялась на локтях, одеяло соскользнуло, обнажая грудь, Терехов, стоящий голым в дверях, сглотнул слюну, чувствуя, как начинает возбуждаться при взгляде на сочные груди своей жены.
— Я очень рада, что с тобой все хорошо. Судя по звукам, могло случиться всякое.
— У меня завтрак в постель.
— И красивый фартук.
— Да. Нравится?
— Очень, и что там у тебя? Мы очень голодные, — Сима снова погладила животик, а Терехов не мог налюбоваться своей Булочкой, теперь уже с начинкой.
И как он жил без нее? Не понимает и уже не помнит это время. Сначала разменивал себя на мишуру, потом ушел в отшельничество, культивируя в себе боль, злобу и обиду. Но наверное, нужно было пройти через все это, чтоб потом обрушилось такое огромное счастье.
— Чай, бутерброды с сыром и домашней колбаской и еще пирожки тети Зои.
— С капустой?
— Нет, с капустой съели вчера, остались с яблоком.
Серафима облизнула губы, потом накрыла грудь рукой, сдавила сосок, ей нравилось провоцировать мужа и видеть в его глазах голод по ней.
— Булка.
— Да.
— Ты меня провоцируешь?
