Но и то и другое может подождать, и он предпочитает, чтобы подождало. Шелк разжег огонь в плите, вымыл руки и достал сковородку, на которой жарил помидоры день назад. Потом накачал воды, наполнил ею старый котелок, который так любил патера Щука, и поставил его на плиту. Он как раз раздумывал о чайнике и о выборе между мате́ и кофе, когда кто-то робко постучал в дверь на Серебряную улицу.
Отперев ее, он взял из рук Ворсинки пакет, похожий на тот, который нашел на пороге, хотя и намного больше, и нащупал в кармане обещанные полбита.
— Патера… — маленькое лицо Ворсинки перекосилось от усилий.
— Да?
— Я не хочу ничего. — Ворсинка протянул грязную руку и показал пять блестящих битов, маленьких квадратиков, вырезанных из многих карт.
— Это мои?
Ворсинка кивнул:
— Он бы их не взял.
— Понимаю. Но мясник все равно дал тебе мясо; и ты, конечно, не разворачивал пакет. И теперь, когда он не взял деньги, потому что ты сказал, что мясо для меня, ты чувствуешь, что тоже не должен, как честный и набожный мальчик.
Ворсинка торжественно кивнул.
— Очень хорошо, и я, конечно, не дам их тебе. Однако я должен твоей маме бит; так что верни мне четыре, а пятый дай ей. Договорились?
Ворсинка опять кивнул, отдал четыре бита и исчез в сумерках.
— Эти куски ни твои, ни мои, — сказал Шелк птице, сидевшей на шкафу, когда закрыл дверь на Серебряную улицу и поставил на место тяжелый засов, — так что не трогай их.
Сковородка была достаточно большая, но куски наполнили ее целиком. Он посыпал их маленькой щепоткой драгоценной соли и поставил сковородку на плиту.
— Мы — плутократы сверхъестественного, — доверительно сообщил он Ореву, — и до такой степени, что это почти смущает. У других есть деньги, как у Крови, например. Или власть, как у советника Лемура. Или сила и храбрость, как у Гагарки. А у нас есть боги и призраки!
— Хорош Шелк, — каркнул Орев с верхушки шкафа.
— Если это означает, что ты понимаешь, значит, ты понимаешь намного больше меня. Но я все равно пытаюсь понять. Плутократы сверхъестественного не нуждаются в деньгах, как мы видели… хотя они и берут их, как мы тоже видели. Сила и храбрость торопятся помочь им. — Шелк упал на стул, кухонная вилка в одной руке, подбородок — в другой. — То, что им требуется, — ум. Никто не понимает богов и призраков, тем не менее мы должны их понимать: леди Киприда сегодня, патера на верхней площадке вчера, и все остальное.
Орев перегнулся через край шкафа:
— Плох муж?
Шелк покачал головой.
— Возможно, ты возразишь, дескать, я забыл о Мукор, которая не мертва, никак не может быть призраком и, безусловно, не богиня. Но на самом деле она ведет себя в точности как бесы. А это напоминает мне, что у нас есть несколько или, во всяком случае, один, который был у бедной Ворсянки. Доктор Журавль думает, что ее укусила летучая мышь, но она сама сказала, что это был старик с крыльями.
Куски начали шипеть. Шелк встал, ткнул в них вилкой, проверяя, потом поднял один из них, чтобы изучить поджарившуюся нижнюю сторону.
— Кстати, о крыльях. Что ты скажешь, если мы начнем с самой простой загадки? Я имею в виду тебя, Орев.
— Хорош птица!
— Я тоже осмелюсь так сказать. Но не так хорошо, что ты можешь летать с таким плохим крылом, хотя я видел, как ты это делал прошлой ночью прямо перед тем, как я увидел исчезающую Мукор. Это наводит на мысль…
— Патера? — Стальные костяшки постучали в дверь, ведущую в сад.
— Одно мгновение, майтера, я должен перевернуть твое мясо. Я не включил Мукор, — добавил Шелк, обращаясь к Ореву, — потому что я не называю сверхъестественным то, что она делает. Хотя и допускаю, что это возможно. Не исключено, что я единственный человек в Вайроне, который не решается называть ее так.
С вилкой в руке он широко распахнул дверь.
— Добрый вечер, майтера. Добрый вечер, Лисенок. Пусть боги будут с вами обоими. Это и есть мои овощи?
Лисенок кивнул; Шелк принял увесистый мешок и положил его на кухонный стол.
— Кажется, здесь слишком много на три бита, Лисенок, особенно учитывая нынешние цены. А еще бананы, я чувствую их запах. Они всегда были очень дорогими.
Лисенок не сказал ни слова.
— Он стоял на улице, патера, — вмешалась майтера Мрамор, — и боялся постучать. Или, скорее, он постучал так тихо, что ты его не услышал. Я провела его через сад, и он ни за что не захотел отдать мне этот огромный пакет.
— Весьма пристойно, — сказал Шелк. — Но, Лисенок, я не укушу тебя за то, что ты принес мне овощи, особенно учитывая то, что я попросил тебя об этом.
Лисенок протянул грязный кулачок.
— Понимаю. Или, по меньшей мере, думаю, что понимаю. Он не захотел взять деньги?
Лисенок кивнул.
— И ты боялся, что я рассержусь на тебя, если ты скажешь мне правду, как я, иногда, делаю. Давай их мне.
— Кто не взял с тебя деньги? — поинтересовалась майтера Мрамор. — Кабачок, вверх по улице?
Шелк кивнул.
— Вот, Лисенок. Полбита, которые я пообещал тебе. Возьми их, закрой за собой ворота, помни, что я тебе сказал, и ничего не бойся.
— Я боюсь, — объявила майтера Мрамор, когда мальчик исчез. — Не за себя, но за тебя, патера. Власти не любят, когда кто-то становится слишком популярным. Милостивая Киприда, она пообещала защитить тебя? Что ты сделаешь, если за тобой пришлют гвардейцев?
Шелк покачал головой:
— Полагаю, что пойду с ними. Что еще я могу сделать?
— Можешь не вернуться.
— Я объясню им, что у меня нет никаких политических амбиций, и это чистая правда. — Шелк подтащил стул поближе к двери и сел. — Я бы хотел пригласить тебя войти, майтера. Хочешь, я принесу еще один стул, для тебя?
— Я себе ногу не ломала, — сказала майтера Мрамор, — а вот твоя щиколотка должна сильно болеть. Сегодня ты ходил слишком много.
— На самом деле она совсем не так плоха, как вчера, — сказал Шелк, ощупывая повязку. — Или, возможно, как говорится, у меня открылось второе дыхание. За фэадень случилось слишком много всего, и чересчур быстро. Во-первых, невероятное событие, о котором я рассказывал тебе, когда мы сидели в беседке во время дождя, потом сюда пришел Кровь, я встретился с Гагаркой и поехал на виллу Крови, повредил щиколотку и поговорил с Кровью. Потом настал сфингсдень, я принес Прощение Паса бедной маленькой Ворсянке, умерла Элодея, я совершил экзорцизм, а потом Орхидея захотела, чтобы я принес последнюю жертву для Элодеи. Я не привык к такому множеству стремительно происходящих событий.
Майтера Мрамор заботливо посмотрела на него.
— Никто не мог ожидать, что тебе придется все это делать, патера.
