Шелк начертал знак сложения.
— Монарх хотел сына, который должен был стать его наследником. Сцилла имела такую же сильную волю, как и сам Монарх, но была женщиной. А в нашей расе закон природы гласит: женщина подчиняется мужчине. Однако отец позволил ей основать наш город, и много других. Она основала и Капитул, пародию на государственную религию ее собственного витка. При этом, как вы понимаете, она была чуть старше ребенка, а остальные еще моложе ее.
Шелк сглотнул и ничего не сказал.
— Королева родила Монарху еще одну девочку, но та оказалась еще хуже — великолепная танцовщица и искусная музыкантша, она была подвержена приступам безумия. Мы называем ее Молпа.
Слабый щелчок.
— Ничего полезного в вашей сумке, а, доктор? Естественно, ведь мы обыскали ее.
Я продолжаю. Третий ребенок, мальчик, оказался не лучше первых двух, потому что был слеп, с рождения. Он стал Тартаром, тем самым, которому вы поручили заботиться о себе, патера. Вы считаете, что он может видеть без света. Но правда в том, что он вообще не может видеть дневной свет. Я утомил вас?
— Это не имеет значения, но вы рискуете вызвать недовольство богов и подвергаете опасности собственную душу.
Из темноты донесся сухой смешок Журавля.
— И продолжу это делать. Ехидна опять забеременела и родила еще одного мальчика, который унаследовал мужское безразличие отца к физическим ощущениям остальных, но довел его почти до безумия. Вы должны понимать, патера, как и все мы, что причинение боли тем, кого мы не любим, может стать изысканным удовольствием. Он разрешил себе увлечься им, и дошел до того, что перестал сопереживать вообще всем, и еще ребенком убивал тысячи ради развлечения. Сейчас мы называем его Гиераксом, богом мертвых.
Должен ли я продолжать? Есть еще три ребенка, все девочки, и вы знаете их так же хорошо, как и я. Фелксиопа с ее заклинаниями, наркотиками и ядами, жирная Фэа и Сфингс, совместившая в себе мужество отца и скверный нрав матери. В такой семейке надо или воспитать в себе эти качества, или умереть, без сомнения.
Шелк кашлянул:
— Вы сказали, что собираетесь вернуть мне мой игломет, советник. Я бы очень хотел получить его назад.
На этот раз сверхъестественный свет охватил все тело Лемура; свет настолько сильный, что пробивался через его тунику и бриджи.
— Смотрите, — сказал Лемур и вытянул правую руку. Темное пятно, находившееся под украшенным вышивкой атласным рукавом, проползло по его руке вплоть до локтя, спустилось на предплечье, и позолоченный игломет Гиацинт скользнул в открытую ладонь.
— Вот он.
— Как вы это делаете? — поинтересовался Шелк.
— В моей руке находятся тысячи мельчайших контуров. Сгибая определенные мускулы, я создаю магнитное поле; потом, напрягая одни и расслабляя другие, я могу его передвигать. Смотрите.
Игломет Гиацинт пополз по ладони Лемура, перешел на запястье и исчез в рукаве.
— Вы сказали, что хотите получить его назад?
— Да, очень.
— А вы, доктор Журавль? Я уже отдал вам ваш, и я собираюсь воспользоваться вашими услугами. Не хотите ли посчитать ваш игломет гонораром, уплаченным авансом?
Свет, лившийся из Лемура, стал настолько ярким, что Шелк увидел, как Журавль, сидевший на койке, вынул игломет и протянул его советнику.
— Можете забрать его, если хотите. Но отдайте Шелку его, и я приму ваше предложение.
— Видите ли, доктор Журавль уже пытался стрелять в меня. — Сияющее лицо Лемура улыбнулось. — Он зло шутит над вами, патера.
— Нет, он остался мне тем же самым добрым другом, каким был с момента нашей первой встречи. Есть люди, которые стыдятся своих самых лучших порывов, потому что они считают доброту слабостью. Дайте его мне, пожалуйста.
На этот раз в открытую ладонь Лемура выполз серебряным пауком азот Гиацинт. Шелк потянулся за ним, но ладонь закрылась; Лемур засмеялся, и они опять погрузились во тьму.
Голос Журавля:
— Шелк сказал мне, что вместе с ним вы захватили женщину. Если вы тяжело ранили ее, я хотел бы ее осмотреть.
— Я могу сжать его так крепко, что раздавлю, — сказал им Лемур. — Это было бы опасно даже для меня.
Шелк сумел распутать серебряную цепь; он надел ее на шею и вернул на место гаммадион Паса.
— Советую вам не делать этого, — сказал он.
— Хорошо, не буду. Но прежде, чем рассказать о богах, патера, я намекнул, что предлагаю вам нового бога, живого, перед которым не стыдно преклонить колени самому мудрому человеку. Как вы понимаете, я имею в виду себя. Готовы ли вы поклоняться мне?
— Боюсь, у нас нет подходящей жертвы для жертвоприношения.
Глаза Лемура блеснули:
— Очень нетактично с вашей стороны, патера. Вы не хотите быть Пролокьютором? Упомянув об этом, я ожидал, что вы поцелуете меня в зад за эту мысль. Вместо этого вы действуете так, как будто не слышали меня.
— Подумав пару секунд, я решил, что вы просто надо мной издеваетесь. Такая изощренная пытка. Откровенно говоря, я и сейчас так думаю.
— Совсем нет, я совершенно серьезно. Доктор сказал, что хотел бы придумать вас. Как и я. Если бы вы стали тем, кем хотят он и его хозяева, это бы замечательно послужило моим целям.
Шелк почувствовал, что ему не хватает воздуха.
— Вы хотите, чтобы я рассказывал людям, будто вы бог, советник? Чтобы вам приносили божественные почести?
Из темноты раздался голос Лемура, теплый, богатый и дружеский:
— Много больше. Это может сделать и нынешний Пролокьютор, в любую секунду, если я прикажу ему. Или я могу заменить его любым из сотни авгуров, который сделает.
Шелк покачал головой:
— Очень сомневаюсь. Но даже если это и правда, люди не поверят.
— Вот именно. Но поверят вам. Его Святейшество стар и скоро умрет. Возможно, завтра. И обнаружится обстоятельство, удивительное, но которое очень понравится народу: он назвал вас своим преемником; вот тут вы и объясните им всем, что Пас придержал свои дожди из уважения ко мне. Им нужно только оказывать мне соответствующие почести, и все будут прощены. Со временем они поймут, что я — такой, как я есть — намного больший бог, чем Пас. Неужели после того, что я рассказал, у вас осталась хоть капля уважения к нему? К Ехидне и ее выродкам?
Шелк вздохнул:
— Пока вы говорили, я осознал, как мало я его имел. Ваши богохульства должны были бы разгневать меня. Вместо этого я просто потрясен, как незамужняя тетка, услышавшая, как матерится ее повар; но, видите ли, я повстречал настоящего бога, Внешнего…
Журавль закашлялся от смеха.
— …и Киприду, настоящую богиню. Таким образом, я знаю, что такое бог, знаю его вид, голос и настоящую природу. И вы сказали еще кое-что, чему я не верю, советник.
