— Неужели? — Кровь с любопытством посмотрел на свою приемную дочь.
— Да, мне так кажется. Орев — это моя птица, она там, наверху — увидел его, или, скорее, услышал, потому что он несколько раз сказал, что недалеко находится кот.
— Она, вероятно, не понимает, что солдаты не боятся его, — предположила майтера Мрамор.
— Плох кот, — пробормотал Орев.
— Потише, — предупредил его Шелк, — Лев может услышать.
— Как приятно, что ты присоединился к нам, Кровинка, — майтера Мрамор разгладила юбку. — Как и сказал патера, ты от этого только выиграешь, не сомневайся. Но, в то же самое время, ты идешь на большой риск.
— Знаю. — Кровь встал. — Ты не слишком хорошего мнения обо мне, а, кальде?
— Я хорошего мнения о твоей прозорливости, — ответил Шелк. — И я рад, что твой искушенный рассудок выбрал нашу сторону. Но я сознаю, что у тебя нет моральных принципов.
— Полковник Узик, — Кровь махнул рукой, в которой держал азот. — Он, насколько я слышал, твой человек. Эта генерал Саба — она работает на Рани, полковник Узик — на тебя.
— Генералиссимус Узик.
— Ты доверяешь ему и не хочешь доверять мне, — фыркнул Кровь, — но он много лет был у меня в кармане.
— Садись, Кровинка, — сказала майтера Мрамор. — Или ты что-то хочешь сделать?
— Выпить, я хочу выпить, но, поскольку кальде не хочет взять азот, я думаю, что не выпущу его из рук, пока этот кот здесь. Не нальешь ли мне, мама?
— Конечно. — Она встала. — Еще немного джина, верно?
— Если тебя не затруднит, майтера… — начал Шелк.
— И лед. Он за большими дверцами там, пониже.
— С удовольствием. Бренди или… — Она осмотрела бутылки. — О, здесь есть великолепное красное вино, патера.
— Воду со льдом, пожалуйста. То же самое для Мукор.
Кровь покачал головой:
— Льда не надо, мама. Она его выбросит. Поверь мне, я знаю.
— Бедн птица!
— И чашку простой воды для Орева, если не трудно, майтера. Мне кажется, он сможет попить, если ты поставишь чашку на верх этого шкафа.
— Простая вода для Орева. — Она встала на цыпочки, обнажив на два пальца серебряные стопы, и поставила на шкаф высокий стакан, наполненный до краев.
— Содовая и лед для патеры; содовая, лед и джин для тебя, Кровинка. Содовая без льда для моей внучки. Но все равно прохладная и замечательная. — Поставив последний стакан перед Мукор, она добавила: — По ее виду не скажешь, что ты хорошо заботишься о ней, должна я заметить.
Кровь взял свой стакан.
— Нам приходится силой кормить ее, по большей части, и она срывает с себя любую одежду.
— Кто ее мать? — спросил Шелк.
— У нее ее нет.
Кровь пригубил свой напиток и неодобрительно поглядел на стакан.
— Ты знаешь о замерзших эмбрионах? Их можно купить, там и здесь, если захочешь, но ты не всегда получаешь то, за что заплатил.
Шелк содрогнулся, вспомнив пятна гниющей плоти.
— Предполагалось, что старый кальде — его звали Чесуча — заимел такой. Это стало известно после его смерти. Так что я решил попытаться. Купил эмбрион с необычными способностями. И дал одной из девушек, чтобы она выносила его.
— Неужели ты действительно в состоянии приобрести такое? Эмбрион, который может развиться в человека со способностями Мукор?
Кровь невесело кивнул:
— Как я и сказал, ты не всегда получаешь то, за что заплатил, но я всегда был очень аккуратен и получил то, что хотел. У нее есть способности, но она чокнутая. Всегда была.
— И ты нанял хирурга, чтобы сделать ей операцию на мозге.
— Точно. Я пытался вылечить ее, но не срослось. Иначе я бы стал кальде.
— Она — мой друг, — сказал ему Шелк. — Возможно трудный, но, тем не менее, не раз помогала мне. Я думаю, что она любит меня, и добрый бог знает, как я хотел бы в ответ помочь ей.
Орев ухватился за фразу:
— Добр бог?
— Внешний, я его имел в виду.
— Они спорят о тебе, — едва слышно, как бы издалека, сказала Мукор. Стакан, который наполнила для нее майтера Мрамор, стоял перед ней на низком столике, нетронутый.
Шелк отхлебнул из своего, стараясь не пить слишком много и слишком быстро.
— Мужчины и женщины порождают детей из своих тел, подчиняясь внезапному импульсу. Мы, авгуры, выговариваем им за это; это хотя и непростительный, но, по крайней мере, понятный поступок. Их увлекают эмоции момента; и если бы не это, виток стоял бы пустой. Усыновление, с другой стороны, сознательный акт, вступающий в силу только с помощью адвоката и судьи. Таким образом, приемный отец не может сказать: «я не знал, что делал» или «я не думал, что это произойдет». Совершенно бессмысленные протесты, у него нет права так говорить.
— Ты думаешь, я знал, что она станет такой? Она была младенцем. — Кровь посмотрел на дочь. — Патера, я вдвое старше тебя, могет быть, больше. К тому времени, когда ты достигнешь моего возраста, у тебя наберутся всякие мелочи, о которых ты будешь сожалеть.
— Их уже много.
— Ты думаешь, они есть. Женщины, ты имеешь в виду. Мои. Да пошли они, какой от них прок? — Кровь отставил стакан и вытер мокрую левую руку о бедро. — Мне на них наплевать. И ты стал бы таким, если бы занимался моим бизнесом так долго, как я. Я начал в семь или восемь, маленький грязный пацан, выросший в мужчину на рынке. В любом случае Мукор — мой единственный ребенок, скорее всего.
— Она — единственная внучка, которая у меня есть и будет, Кровинка, — сказала ему майтера Мрамор. — Если ты не можешь должным образом заботиться о ней, это буду делать я.
— Так же, как ты заботилась обо мне? — сердито рявкнул Кровь.
— Было бы лучше, если мы будем говорить потише, — сказал Шелк. — Предполагается, что тебя здесь нет.
— Хотел бы я, чтобы меня здесь не было. — Ухмылка исказила рот Крови. — Как бы это прозвучало, а? Застрелен за попытку добыть пару битов на рынке. Эй, патера, хочешь повстречаться со своей сестрой? Она горячая телочка, наешься.
— Кровинка, нет!
— Слишком поздно говорить мне об этом, мама. Или ты так не думаешь?
Не ожидая ответа, он повернулся к Шелку:
— Я собираюсь обрисовать сделку. Если ты ее принимаешь, я с тобой и сделаю все, что смогу, чтобы вы выбрались отсюда в целости и сохранности.
Шелк открыл было рот, чтобы ответить, но передумал.
— Когда я говорю «вы», я имею в виду тебя и другого авгура, старика, маму и эту здоровенную девицу из дома Орхидеи. И даже твою птицу. Вас всех. Сечешь?
— Конечно.
