— Конечно, хочу. Расскажи сейчас.
— Я просто собираюсь сказать, что большинство био-детей тоже такие. Я не имею в виду, что плохих детей нет, хотя глупые люди говорят такое, и только потому, что это заставляет их чувствовать себя добродетельными. Но их действительно очень мало. Я долго учила детей, и большинством из них можно управлять при помощи очень маленьких наказаний и нескольких слов похвалы. — Она замолчала, подняла голову и выпрямила плечи. — Как и большинством взрослых. Не так легко, но и не намного труднее.
— Она права, кальде, — хихикнул Ласточка. — Я — босс почти двух сотен рабочих, и все, что требуется: сделать хороший втык, время от времени, или погладить по спинке за хорошую работу. Иногда, не очень часто, ловим тех, кто не работает или крадет инструменты или еще что-то в этом роде, и мы выгоняем таких. Но это случается достаточно редко.
— Я подумала об Известняке, патера.
Шелк кивнул, заметив, что туча, угрожавшая дождем, пролила первые большие капли; дождь, постепенно усиливаясь, неуверенно заколотил по оконному стеклу.
— Известняк вообще не получает зарплаты. Я говорила тебе.
Ласточка поднял бровь:
— Черные механики, майтера? Звучит очень похоже.
— Я не знаю. Даже не подумала об этом. Просто я хотела сказать, что Известняк выглядит как крайний случай… покладистости. Мне кажется, вы бы назвали это именно так…
Оставшаяся рука майтеры Мрамор еще крепче сжала ручку маленькой корзины, лежавшей у нее на коленях.
— И если вы можете использовать покладистость, чтобы управлять другими так, как вы это делаете, директор — немного денег, наказаний и похвал, — тогда, мне кажется, людям вроде вас вообще не нужны рабы, не считая подачки для их эго. Я знаю, что выразилась оскорбительно, но, мне кажется, вы поняли, что я имею в виду. Что касается черных механиков, разве они вообще существуют? По большей части легенда, я бы сказала. Но я знаю, что в прошлом кое-кто практиковал черное искусство.
— По-моему, немного еще осталось, майтера. В нашем деле мы много чего слышим, и это — одно из того, что мы слышим. — Ласточка повернулся к Шелку. — Я человек прямой, кальде, и хочу спросить вас напрямик. Вы хотите заказать нового талоса для гвардии? Именно поэтому вы здесь?
— Я думаю об этом, — признался Шелк. — Несколько, возможно.
— Хорошо, — улыбнулся Ласточка. — Очень хорошо! Очень рад услышать. Я говорил нашим людям, что эти беспорядки наверняка принесут нам новые заказы, и очень рад, что оказался прав. Но вы, наверняка, спрашиваете себя, почему вы должны платить за что-то, чем город не может обладать, верно?
— Да. И как я могу быть уверен, что талосы, за которых заплатит Вайрон, будут верными и послушными.
— Хороший вопрос. — Ласточка пододвинул свой стул поближе к рабочему столу и оперся на него локтями. — Во-первых, если вы хотите абсолютных гарантий, я не могу дать вам их. И никто не может. Мне рассказали, что в Вике есть завод, где заказчикам говорят так, но они нагло врут. Предположим, вы пришли в лодочную мастерскую в Лимне. Разве люди, которые строят лодки, могут дать вам железную гарантию, что любая лодка, которую они построят, никогда не утонет или не перевернется? При любых обстоятельствах?
— Очень сомневаюсь.
— Как и я. Но если они так сделают, они соврут точно так же, как те ребята из Вика. Вот гарантии, которые предлагаем мы. Если один из наших талосов предаст ваши интересы или не выполнит законный приказ в течение первых двух лет использования, мы вернем вам всю сумму, которую вы за него заплатили. Когда я говорю «вы», я имею в виду город. Если это произойдет на третий год, мы вернем вам три четверти. На четвертый — половину, на следующий — четверть.
— И ничего после пятого года? — спросила майтера Мрамор.
— Верно. Но к этому времени талос будет верно служить вам пять лет, не забывайте.
Шелк задумчиво кивнул.
— Не отрицаю, что я хотел бы получить ваш заказ, — продолжал Ласточка. — Мы редко получаем заказ больше, чем на одного талоса. И это будет пером в нашу шляпу, если мы будем способны сказать, что получили большой заказ от нового правительства. И вот что я сделаю. Обычно мы возвращаем полную сумму, если с нашими талосами происходят какие-то серьезные неприятности в течение первых двух лет. Но для вас я увеличиваю гарантию на год для каждого талоса, начиная со второго. Допустим, вы собираетесь заказать трех. Вы думали о такой возможности, кальде?
— Возможно.
— Тогда пусть будет три, то есть на два больше, чем один. И вот вы получите обратно полную сумму — мы, конечно, говорим о цене одного талоса, а не о цене всех троих.
— Понимаю, — ответил Шелк.
— Полную сумму в случае каких-то серьезных неприятностей в течение первых четырех лет. После этого три четверти, затем половину и четверть, как я уже обрисовал вам. Значит, вы получите обратно сумму, полностью или частично… Сколько лет, майтера?
— Двадцать пять процентов на седьмой год, патера, — сказала она Шелку. — И ничего потом.
— Хорош вещь? — Орев дернул локон на голове Шелка.
— По меньшей мере надежная, мне кажется. Вам не часто приходится платить, а, директор Ласточка?
Ласточка улыбнулся и расслабился.
— Да, не часто. Иначе мы бы обанкротились. Пятнадцать лет назад мы заплатили четверть суммы — нет, шестнадцать. Я тогда руководил литейным цехом и чувствовал, что случай был крайне сомнительный. На самом деле мы все знали это и, если бы мы обратились в суд, скорее всего выиграли бы дело. Но это была только четверть, заказчик поднял шум, и тогдашний директор хотел подтвердить, что мы выполняем свои обязательства. Я не говорю, что он ошибался, но талос, о котором идет речь, был жестоко оскорблен. Заказчик заставил его грузить кирпичи, что неестественно.
— А что естественно? — поинтересовался Шелк.
— Сражение и защита. То самое, что вы ожидаете от сторожевого пса. — Ласточка прочистил горло. — Могу ли я сказать кое-что немного личное, майтера? При всем уважении, но в вас вложили важный принцип, почтение к власти. В том, что вы сказали, много здравого смысла, и я бы хотел использовать вас для примера.
— Не думаю, что вы обязаны, — вмешалась Синель. — Скажи ему нет, майтера. Мне эта мысль вообще не нравится.
— Из-за того, что это заставит меня больше осознавать свою природу, дорогая? Не верю, что это произойдет, потому что я и так очень много думала об этом. Я провела много-много часов, думая о том, кто я такая и что боги требуют от меня. Но если это случится, и я узнаю о себе чуть больше, я буду искренне благодарна директору за озарение.
— Нет речь, — посоветовал Орев Ласточке.
Тот хихикнул:
— Обещаю: я не скажу то, что собирался. Но я скажу другое. И это я могу сказать о себе и о любом человеке в этой комнате. Я только что подумал, что одежда может сделать это яснее.
