Опустив голову, сжав плечи, она медленно подошла к крыльцу, неторопливо, держась за кованые поручни, поднялась по ступеням, выложенным плиткой, и, не оглядываясь, скрылась за тяжелой металлической дверью. Вид у нее был отрешенным, как будто все вокруг стало для нее чуждым. Никого не хотела видеть. Отец тоскливым взглядом проследил за нею до самой двери. И затем тяжелой походкой двинулся следом.
Утром следующего дня, он проснулся рано. Дочь еще спала. Это было непривычно для него, потому что она тоже была ранней птахой. Однако будить ее не стал, сознавал, что после вчерашней новости она, наверняка долго не могла заснуть, возможно, плакала и плохо спала. Домработница отводила глаза и вздыхала, как будто сочувствовала ему. Ходила на цыпочках. Старалась не греметь посудой на кухне. Собравшись в дорогу, он отправился в свой кабинет, сел за стол, размышляя о последних событиях. Ощущение было таким, точно вокруг него сжимался обруч, разорвать который он не мог. Дочь восприняла известие о смерти мужа тяжело, практически обвинила во всем отца. Ну, а чего же он ожидал? Ведь на самом деле так и было. А ей как будто чутье подсказывало это. Иначе и быть не должно. Она его дочь, у нее его хватка, интуиция и сила воли. Он не сомневался, что она скоро переживет этот стресс, и все вернется в свое русло.
Время лечит любые раны. Из кабинета набрал телефон охранников, оставленных возле Ольги. Предупредил, что приедет вместе с дочерью и строго наказал передать Ольге, чтобы перед дочерью не смела даже заикаться о том, что видела, как был убит Латаев. Чтобы просто забыла об этом раз и навсегда, если хочет остаться живой. Ближе к обеду дочь вышла из спальни, собралась удивительно быстро, выпила стакан чаю и скользнула к нему в кабинет:
— Поехали, папа, — сказала коротко. На ней был светлый брючный костюм и наспех, но хорошо уложены волосы.
Выйдя вместе с нею на крыльцо, Хозяин тяжелым взглядом осмотрел двор. Охранники вытянулись возле машин. Махнув им, он взял дочь под руку, спустился с крыльца и повел ее к автомобилю. Водитель торопливо открыл перед ними дверь. Подождав, когда они сядут, аккуратно захлопнул и прыгнул за руль. Охрана живо погрузилась в другую машину. Автомобили развернулись. Ворота распахнули. Плавно выехав со двора, машины быстро набрали скорость.
Квартира, в которой находилась Ольга, произвела на нее удручающее впечатление, когда утром на свежую голову она осмотрелась. Грязные, местами с оборванными обоями стены, нечистый потолок. Люстра допотопная с лампочками, на которых скопилась вековая пыль, через которую слабо проникал свет. Неприятные приторные запахи висели везде, даже невозможно понять, отчего они в полупустой квартире. Какой-то скрежет несся откуда-то снизу. Нудный, действующий на нервы. Ольга морщилась, но терпела. Неизвестность предстоящего угнетала. Если верить угрозам Хозяина, ничего хорошего для нее он не готовил. Хотела подойти к окну, но охранник не подпустил. Тогда Ольга стала ходить вдоль дивана, разминаясь и пытаясь думать о Глебе, как будто хотела, чтобы он услышал мысли и нашел ее. И в эти минуты в квартире возник Хозяин с дочерью. Ольга услышала в прихожей его жесткий голос вперемешку с голосами охранников и насторожилась. Не ожидала такого быстрого возвращения. Это напрягло. В сердце сильно кольнуло недоброе предчувствие. И вот, дверь в комнату резко распахнулась. Хозяин вошел властной походкой. За ним — его дочь. Охранник, после утреннего звонка, с угрозами предупредил Ольгу, чтобы держала перед дочерью язык за зубами. Хозяин посмотрел на женщину сурово, остановившись посреди комнаты напротив. Не оборачиваясь, сказал дочери:
— Полюбуйся! Вот она — шалава!
Решительным шагом та выступила из-за спины отца. Яркими глазами холодно глянула на Ольгу. Состроила брезгливую мину, выгнув губы. Но женское любопытство взяло верх, и она продолжительным взглядом окинула ее с ног до головы. С неприязнью произнесла:
— Красивая.
Жесткий голос отца тут же сердито отсек:
— Шлюха не может быть красивой! Шлюха — это тряпка, о которую вытирают ноги!
Шагнув ближе к Ольге, дочь Хозяина с равнодушным презрением спросила:
— Почему ты шлюха?
Грустно улыбнувшись, Ольга качнула головой:
— Это утверждает твой отец. Для него, наверно, все вокруг — шлюхи.
— Молчи, тля панельная! — грубо оборвал Хозяин. — Заклей рот, чтобы голоса твоего никто не слышал!
Но дочь метнула в его сторону такой недовольный взгляд, что он подавил в себе злую вспышку. Сейчас для него было важно, чтобы дочь была довольна им, довольна его подарком, чтобы в ее сознании притупилась мысль о его вине за смерть Андрона, и чтобы, как можно скорее, ее отношение к нему вернулось на круги своя. Она опять с ощутимой ревностью в голосе спросила Ольгу:
— Ты любила Андрона?
Сознавая, что ответ должен быть таким, который бы не обидел и не оскорбил дочь Хозяина, Ольга посмотрела ей в глаза серьезно:
— Я его даже не знала. А люблю я своего мужа.
Не отрываясь от глаз Ольги, дочь Хозяина недоверчиво усмехнулась:
— Ты хочешь сказать, что не пудрила Андрону мозги?
Заметив, как Хозяин через силу подчиняет себя дочери, как старается не противоречить ей, Ольга подумала, что дочь может повлиять на решение отца относительно нее. В таком случае, его дочь не должна увидеть в ней врага. Диалог, который, возможно, начинается между нею и вдовой Латаева надо попытаться использовать для развенчания негативного отношения к ней. Если она сама себе теперь не поможет, никто не поможет. И Ольга ответила вопросом на вопрос:
— Как я могла это делать, если я не знала его?
Сверкнувшие подозрением глаза вдовы обдали холодом:
— Разве ты с ним не спала?
На лице Ольги появилась открытая безобидная улыбка, женщина решительно отвергла:
— Этого в принципе не могло быть!
Долгим взглядом, не отрываясь, вдова словно изучала лицо Ольги, как бы заглядывала в каждую клеточку, пытаясь отыскать обман или издевку, но, ничего не найдя, облегченно произнесла:
— Вот как.
Наступила тишина. Две женщины смотрели друг на друга и молчали. Но тут категорично выплеснулся голос Хозяина:
— Врет, шлюха! Не верь! Шлюхам верить нельзя!
Когда он умолк, Ольга вздохнула и спокойно выговорила, обращаясь к вдове:
— Я не шлюха. И никогда не была ею. Твой отец желаемое выдает за действительное.
— Не смей грубить мне, мышь панельная! — возмутился тот. — Если бы ты не крутила задом, мой зять никогда не ушел бы из семьи! Ты будешь наказана за это! Всю жизнь помнить будешь, что нельзя становиться на пути у моей дочери!
Это утверждение отца будто вдохнуло в его дочь воздух несогласия, изгоняя недавний дух облегчения, она отступила от Ольги, выдавила:
— Я тебе не верю! — лицо похолодело, стало враждебным. — Ты сейчас можешь наговорить все, что угодно, чтобы выгородить себя!
