— Что? — пристально смотрит на меня Эмбер, сощурив зеленые глаза.
Я отвожу взгляд.
Наконец раздается звонок, и Макензи тянет Джейн за рукав. Я продолжаю разглядывать волосы Эмбер, когда та садится в нескольких рядах передо мной. Джейн с Макензи над чем-то смеются, но меня здесь нет. Мысленно я в своем тайном убежище. В безопасности.
Сегодня на уроке, посвященном «Большим надеждам», миссис Форбс читает отрывок из моего эссе. Она не говорит, чье это.
Слава богу.
13 ч. 44 мин.
Как только мистер Рэли просит нас разделиться на группы, Кристи подсаживается ко мне:
— Мама передала тебе про конкурс?
Она реально увлеклась черным цветом. И перебарщивает с подводкой для глаз. Похожа на енота.
— Ага, но она не сказала, что за конкурс. Только то, что ты хочешь участвовать.
— Ладно. Рассказываю. Нам выдадут школьную видеокамеру. Это очень хорошие камеры, им просто так какая-то компания предоставила. Наша задача — найти в городе реально необычный биом. Типа пучка травы с жуками прямо посреди скоростной автострады, что-нибудь такое.
— Ага. Можно попробовать. Есть идеи?
— Ну да, автострада. Я же только что сказала. Ты вообще слушаешь?
Она отрывается от своих черных ногтей, уже раздраженная.
— Да я подумала, это просто пример. Не настоящая идея. И как записаться?
— Я уже нас записала. Мы — команда. Так что ты, типа, идешь снимаешь биом, определяешь, что там с ним, и приносишь мне. У меня на маке стоит Final Cut Pro, так что я это отредактирую, добавлю музыку, титры и все такое. Будет круто!
— Ладно, ладно. Давай.
Мистер Рэли подходит как раз вовремя.
— Ну-с, леди. Вы уж решили, что будете снимать?
— Да, решили.
Я ищу в его черных глазах беспокойство и жалость. Но он смотрит не на меня, а на Кристи. Будто на этой неделе главная проблема — ее новый макияж.
— Кристи, все понятно в указаниях к проекту?
— Да, а когда нам выдадут камеру?
— Сегодня вы получите бланки разрешения, и, как только родители их подпишут, можно будет взять камеру домой.
Я даже не переживаю на этот счет. Подпись мамы для меня не проблема.
16 ч. 05 мин.
— Вот здесь написано, что расписаться должны обе мамы.
По дороге домой Кристи пробует снять себя на видео и за десять секунд запечатлеть все возможные выражения лиц:
— Ладно, хорошо. Подпишем.
Она пытается изобразить волнение, но ей хочется выглядеть одновременно и взволнованной, и красивой. Похоже, трудная задача.
— Ну, и я попрошу маму подписать сегодня вечером.
Энди бежит за мной как хвост:
— Мама подпишет? Правда?
— Да, точно так же, как она подписала разрешение на твою экскурсию в прошлом месяце, — отвечаю я сквозь зубы.
И щиплю его, чтобы заткнулся, но это не помогает.
— У тебя будет видеокамера, ты сможешь устроить шоу голеньких тетенек! — Он кладет руки на бедра и извивается в коротком и причудливом танце.
— Да-да, конечно, я устрою шоу голеньких тетенек. Какой ты тупой, Энди.
Он вытягивает губы в трубочку и шлет мне воздушные поцелуйчики. И отскакивает в сторону, чтобы я не успела его пнуть.
Кристи визжит:
— Боже, как я тебя ненавижу! Просто не выношу! Отвратный мальчишка!
Мы вдвоем оборачиваемся к ней, но она уже кривляется в телефоне.
— Значит, если сдадим бланки завтра, то после уроков сможем начать снимать. — Я пытаюсь привлечь ее внимание.
— Пожалуй, мне стоит давать комментарии в кадре. — Она пересматривает свое видео.
— Что? Почему это?
— Я очень хорошая актриса. Я могла бы добавить эмоций, понимаешь? — Она слегка растягивает слово «эмоций».
— Возможно, но ты же в теме вообще не разбираешься.
Наконец она выключает телефон и прячет в карман:
— Допустим, но ты же можешь снять и написать текст презентации, а я буду, типа, актриса. А потом отредактирую это на компьютере, и получится действительно круто.
— То есть я, типа, оператор? Я делаю всю работу, а тебе достается самое интересное?
— Но это же прикольно описывать!
Я выразительно закатываю глаза. Мы переходим дорогу молча.
— Редактировать — тоже непросто. И это придется делать мне, потому что у тебя даже нет компьютера, — говорит Кристи, словно это она жертва.
Я чувствую, как у меня пылают щеки.
— Я могу сделать все на школьном компьютере. А ты можешь сама делать свой собственный дурацкий проект. Не понимаю, почему в наших проектах я всегда выполняю самую отстойную работу, а ты рисуешь обложки или выступаешь с докладом. Вообще нечестно.
— Лейла, Лейла, Лейла. Я хочу пончик. Купи мне пончик.
Энди похлопывает меня своей липкой ручонкой и показывает пальцем на кондитерскую.
— Энди, отстань.
— Отлично, тогда я сама сделаю этот проект. Раз ты так склочничаешь из-за этого. А ты иди работай за паршивым школьным компьютером, — отвечает Кристи.
— Отлично. Можешь попытаться расшифровать, что означают все эти закорючки в учебнике. Это, кстати, называется «слова».
— Фу. Понятно, почему моя мама тебя жалеет. Вот. — Она вытаскивает из кармана два доллара и протягивает их Энди. — Вот тебе на пончик. Я ведь знаю, что ты… Проехали.
Энди так рад, что убегает, даже не сказав спасибо. Он еще слишком маленький, чтобы почувствовать себя униженным.
Кажется, что глаза у меня жжет огнем, а лицо раскаленное, как металл.
Мне приходит в голову миллион ужасных слов. Я вспоминаю все ругательства, которые когда-нибудь слышала, я хочу сказать ей, что ее никто терпеть не может, потому что она самовлюбленная стерва, и что у рыжих нет души.
Но ничего не говорю.
Я быстро иду к воротам. Не могу находиться с ней рядом, слышать ее голос. И все же слышу, когда она начинает смеяться:
— Джейн Чейз только что написала о тебе в твиттере. Я, наверное, ей отвечу.
Я быстро ухожу, пока не сказала чего-нибудь, что нельзя взять назад. Такое уже бывало.
Она вернется.
Забираясь в окно, я слышу, как по дому ходит мама. Поворачивать поздно — она знает, что я пришла.
Мама стоит между кухней и гостиной, прямо у края ковра.
В одной руке у нее большой черный мусорный мешок, в другой — сигарета. Одежда висит на ней, словно она ее просто набросила. Глаза запали. Похоже, она сегодня покрасилась, — волосы безумно рыжего цвета, как у клоуна или мультяшного персонажа. Черт. Все признаки налицо. Надеюсь, Энди зависнет в кондитерской надолго.
