Я размышляю о плюсах жизни в моей персональной чашке Петри, и тут гаснет свет.
Отлично.
Когда я вытаскиваю затычку и выхожу из ванной, прижимая к себе одежду, мамы нет, а Энди пытается зажечь свечу. Я помогаю ему и укладываю его спать. На улице даже не стемнело, но с меня на сегодня достаточно.
Я лежу, стараясь успокоиться, пока день не решает, что с него тоже достаточно.
Суббота, 8 ч. 30 мин
Я помню тот день, когда мы сюда въехали.
Совсем недавно у нас в этом городе была настоящая квартира. После того, как шериф строительным степлером прикрепил лист с предупреждением к нашей входной двери, мы быстренько убрались с того места жительства.
Посреди ночи мама подошла к моей кровати и сказала, чтобы я собрала все самое необходимое и сложила в рюкзак. Для меня важнее всего были школьные принадлежности. Между учебниками и карандашами я впихнула кое-что из одежды. Тогда у меня пропала щетка для волос и почти все нижнее белье. С тех пор я часто думала о том, как бы в следующий раз сделать все правильно. Энди набил сумку плюшевыми зверями. За что на меня потом орали, хотя я понятия об этом не имела.
Казалось, мы шли по дороге несколько часов. Сначала двигались в сторону супермаркета, того, где можно взять непристегнутую тележку. Не дойдя до него пару кварталов, свернули и оказались в гостинице «Валенсия Инн».
Мне было двенадцать, когда мы поселились в «Валенсии», но я уже много слышала про эту ночлежку. Нас выселяли здесь из разных квартир три раза, но, по крайней мере, мы не жили в этой обшарпанной развалюхе. Хоть какое-то преимущество перед несколькими ребятами из нашей школы.
Но вот и мы оказались тут.
Мы прожили в «Валенсии» всего пару месяцев, и их хватило, чтобы завести вшей. Дважды. Энди побрили налысо, но мама сказала, что, если сделать то же самое с моими волосами, у нее будут проблемы.
Мои волосы и так проблема, ничего удивительного.
Они по-дурацки курчавятся, торчат в разные стороны и просто уродские, их невозможно привести в порядок. Ни у кого, ни у мамы, ни у Энди, нет таких волос, как у меня. Они как у кукол, которых я находила в корзинках магазинов секонд-хенд, — слиплись в комок, который невозможно расчесать. Прошло много времени с того дня в ванне с ножом, но легче не стало. И их не спрятать. Нам не разрешают в школе носить шапки, и я очень завидую девочкам в хиджабах.
И вот, когда у меня обнаружились вши, мама пришла из аптеки с бутылкой специального шампуня и частой металлической расческой и велела мне сидеть в ванне, пока я не вычешу всех гнид. Я плакала, пока вода в ванне не остыла, потом ополаскивала волосы уксусом, который дала мама. Кожу, поцарапанную металлической расческой, щипало, и мои подвывания отдавались от стен.
Через две недели меня отправили из школы домой. Снова. Из-за вшей. Головная вошь — Pediculus humanus capitis. Да, они живучие.
Не думаю, что, находясь в «Валенсии», было реально вывести вшей. Мама постоянно красила волосы и говорила, что это убьет живность. Несколько дней кончики ее ушей и лоб по линии роста волос оставались сиренево-красными, но мы никогда не замечали, чтобы она чесалась.
В день, когда мы съехали, полицейские обтянули оградительной лентой бóльшую часть парковки.
Я не знаю, как моя мама получила работу в управляющей компании. До этого она работала в закусочной, где подают бургеры. Я помню, как пряталась там с Энди в подсобке в дни, когда она не могла оплатить няню. Помню, как начала оставаться дома одна, когда маме запретили нас приводить. Дома было лучше, даже без маленьких коробочек с горячей картошкой фри. И наконец у нас появился свой дом, когда она стала работать здесь менеджером.
Поначалу у нас была новая мебель (ну, для нас новая) и кое-какая новая одежда. Были горячие ванны. Мама готовила ужин на кухне и спала в своей комнате.
А потом она сделала самое ужасное из всего, что я помню.
Она усадила нас в кухне и напекла блинчиков. Она была такая ухоженная, уложенные волосы, яркие глаза. Она и вправду иногда выглядела нормально, мне приходится себе об этом напоминать. Она стояла с другого края барной стойки. Я помню свое чувство, когда она смотрела на наши лица.
— Я знаю, что раньше дом у нас всегда превращался в помойку. Мне нужна ваша помощь, от вас обоих, потому что я должна много работать. Но если вы будете мне помогать, я обещаю: больше такого не будет. Хорошо, ребята? Я обещаю, что мы справимся. Мы можем сделать это место нашим настоящим домом, чего мне всегда хотелось. Хорошо?
— Хорошо, мамочка. — Энди уплетал блинчики за обе щеки.
Он верил всему, что она говорила. Поверил, когда она сказала, что больше не оставит нас на три дня одних и не поедет в Вегас. Поверил, когда она сказала, что мы больше не увидим того ее друга. Поверил ей в последний раз, когда она сказала, что в этом доме все будет по-другому.
Хотя… я не поверила ей, когда она сказала, что «Валенсия» — это временно. А ведь она не обманула. Так что все может быть… Наверное, я тоже могла бы снова поверить.
— Хорошо, мам.
И она улыбнулась, обнажив полный рот сломанных и гнилых зубов. И я поняла, что поверила зря.
Это случилось не в один миг. Не сразу от киношной мамы с блинчиками — к тому, что творится сейчас. Нет. Все разваливалось постепенно. Сломалась дверь, и мама сказала, что мы не можем позвать слесаря, пока на кухне не будет чисто. Но потом испортился холодильник, а с ним и кухня. Потом раковина в ванной, а дальше — мокрый ковер, газеты, плесень, вонь. Мелкие проблемы перерастали в большие, и вскоре никого уже не волновал беспорядок в гостиной.
Неделю мама была в норме, приносила домой еду, купленную навынос, курила одну за другой сигареты, сидя на диване, смотрела телевизор, смеялась. А потом исчезала. Или несколько дней не разговаривала и не двигалась. Или впадала в бешенство и орала на нас из-за домашнего разгрома.
Таким дом не становится случайно, нужна целая цепочка благоприятствующих событий. Как при формировании экосистемы. С этих слов я и начала свое видео.
Снимать непросто. В одной руке я держу фонарик, в другой — камеру. Даже с открытым окном и зажженными свечами тут слишком темно. Луч фонарика скользит по грибам в комоде Энди, их длинные тени похожи на великанов.
— Здесь мы можем увидеть представителя королевства грибов, класс и вид неизвестны. Вот шляпка, это ножка, это пластинки со спорами, а здесь, у основания, — вольва. — Я все это помню из таблицы, которую мы заполняли на уроке.
Поднимаю камеру и направляю ее на огромные разводы черной плесени:
— Перед нами хороший образец Stachybotrys, или черной плесени. В ряде случаев она связана с вредным, токсичным воздухом в помещении. Как и большинству видов плесени, ей необходимо много влаги. При прямом солнечном свете она не выживает.
