— Я хорошо разглядела ее силуэт, — сказала Элси.
— Ладно. Как только она войдет, немедленно дай мне знать. Не
мешкай, сразу же звони мне. В конце концов, я не могу сама выскакивать в
коридор и тащить ее сюда за руку, как делают в некоторых лавчонках.
Нерешительность. Никогда не могла понять, что это такое. Если уж ты собралась
что-то сделать, чего тянуть? Зачем приниматься за дело и бросать его,
откладывать и снова начинать без конца ходить вокруг да около? Дональд, пойдем
ко мне, пусть Элси спокойно печатает.
Элси Бранд бросила на меня быстрый взгляд, давая понять, что
ситуация ее явно забавляет, и вновь застучала по клавишам пишущей машинки.
Берта Кул крепко взяла меня за локоть и сказала:
— Ну, Дональд, пошли в кабинет, и ты расскажешь мне все по
порядку.
Мы вошли в кабинет. Берта широкими шагами обошла свой
письменный стол и тяжело опустилась в вертящееся кресло, которое затрещало под
ее тяжестью. Я пристроился на ручке большого мягкого кресла.
— Ты окреп, Дональд, — внимательно оглядев меня, произнесла
она.
— В армии все становятся крепче.
— Сколько ты сейчас весишь?
— Сто тридцать пять фунтов.
— Ты как будто подрос.
— Я не подрос, просто меня научили стоять прямо. Мы немного
помолчали. Берта прислушивалась к тому, что происходило в приемной, но оттуда
доносился только непрерывный стук пишущей машинки.
— Что, дела идут неважно? — спросил я.
— Отвратительно.
— А почему?
— Будь я проклята, если знаю, в чем тут дело. До того как ты
стал работать со мной, я сводила концы с концами, занималась всякими мелкими
делишками, слежкой, разводами и прочей ерундой. Чтобы удержаться, мне
приходилось заниматься семейными неурядицами, от чего отказывались другие
агентства. Потом появился ты, непревзойденный болтун, и начались другие
времена: больше денег, больше риска, больше запутанных дел, больше клиентов. И
когда ты поступил на флот, первое время я держалась. Но потом что-то случилось.
Весь последний год у меня не было ни одного стоящего случая.
— В чем же дело? Больше никто к вам не приходит?
— Нет, приходят, но почему-то я их не устраиваю. Мои методы
им не подходят, а твои мне не даются.
— В каком смысле — не даются?
— Посмотри хотя бы на кресло, в котором ты сидишь, — сказала
она. — Вот прекрасный пример.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Когда ты стал моим партнером, то первым делом пошел и
потратил сто двадцать пять долларов на это кресло. По твоей теории, невозможно
завоевать доверие клиента, пока он чувствует себя неуютно, а если не создать
ему уют и комфорт, то и рассказывать он ничего не станет. Пусть же клиент
поудобнее устроится в этом мягком, глубоком кресле, воображая, что нежится в
облаках. В итоге он откидывается на спинку, расслабляется и начинает говорить.
— Все правильно, так оно и есть.
— Видишь ли, Дональд, у тебя-то это так и есть, а у меня
почему-то не срабатывает.
— Может, все дело в том, что ты не даешь им расслабиться
психологически?
Берта сердито сверкнула глазами.
— Какого черта я должна это делать? Мы выложили сто двадцать
пять долларов за кресло, чтобы они чувствовали себя уютно. Если ты думаешь, что
я могу выбросить на ветер сто двадцать пять долларов, только для того чтобы… —
Она замолчала, не закончив тирады. Я прислушался и сначала ничего не уловил.
Потом осознал, что Элси перестала печатать. Через минуту на столе Берты
зазвонил телефон. Берта схватила трубку и с опаской сказала: — Да? — Потом,
понизив голос, продолжила: — Это та женщина, которая… Ах, она? Как ее зовут?
Хорошо, пригласи ее ко мне. — Повесив трубку, Берта заявила: — Выметайся из
этого кресла. Она идет сюда.
— Кто?
— Ее зовут мисс Джорджия Раш, она сейчас войдет. Она…
Элси Бранд открыла дверь и сказала таким тоном, будто делала
большое одолжение:
— Миссис Кул примет вас немедленно.
Джорджия Раш весила примерно сто четыре фунта и была не так
молода, как мне показалось вначале — лет тридцати с небольшим, на этот раз она
держала голову прямо — видимо, стоя перед дверью, она наклонила ее,
непроизвольно прислушиваясь к тому, что происходило в приемной. При виде ее
Берта расцвела и сказала сладким голосом:
— Не хотите ли присесть, мисс Раш?
Мисс Раш посмотрела на меня. У нее были темные выразительные
глаза, полные губы, высокие скулы, гладкая смуглая кожа и очень темные волосы.
По ее взгляду без труда можно было понять, что она готова повернуться и уйти.
— Это Дональд Лэм, мой партнер, — поспешно представила меня
Берта.
— О! — выдохнула мисс Раш.
— Проходите, мисс Раш, проходите, не бойтесь, — продолжала
Берта. — Садитесь, пожалуйста, в это кресло.
Мисс Раш все еще колебалась.
Я широко зевнул, нарочно не пытаясь скрыть это, вытащил из
кармана записную книжку и произнес, как бы продолжая прерванный разговор:
— Так вот, я, пожалуй, возьму на себя расследование, о
котором мы говорили, или… — повернувшись к мисс Раш, я добавил, как будто это
только что пришло мне в голову: — Может, вы хотите, чтобы я занялся и вашим
случаем?
Мой голос был полон скуки, и это давало ей понять, что новое
дело меня ни капли не интересует. Я услышал, как у Берты перехватило дыхание,
она попыталась что-то сказать, но Джорджия Раш улыбнулась мне и ответила:
— Да, я бы хотела, чтобы вы взялись за него.
С этими словами она прошла в кабинет и расположилась в
большом кресле. Лицо Берты лучилось счастьем.
— Ну, мисс Раш, что у вас за дело?
— Мне нужна помощь.
— Как раз для этого мы и существуем.
Мисс Раш теребила сумочку, потом, поиграв кошельком,
скрестила ноги и тщательно одернула юбку, избегая встречаться глазами с Бертой.
Ноги у нее были красивые.
Берта продолжала медовым голосом:
— Если мы хоть чем-нибудь…
Джорджия Раш поспешно отвела глаза. Я вытащил из кармана
блокнот и нацарапал Берте записку: «Перестань так суетиться. Людям нужны
результаты. Кому захочется нанимать здоровенную бабу-детектива, если она вся
сочится патокой?»
Я вырвал страницу и подтолкнул ее Берте через стол. Джорджия
наблюдала, как та взяла записку и прочла ее. Берта покраснела как рак, скомкала
бумажку и швырнула ее в мусорную корзину, злобно посмотрев на меня.
