— Ручной топорик, болван!
— И где, как предполагается, я его спрятал?
— Не смеши меня, — ответил Селлерс. — Ты так глубоко сейчас
завяз, и единственное, что может тебя спасти, — это если сможешь доказать, что
абсолютно чист. Если не сможешь, то тебе придется проехаться со мной в участок,
и вы лишитесь своих лицензий. Ну так как быстро ты сможешь приехать?
— Ровно через пять минут, — сказал я и повесил трубку.
Квартира Берты находилась на пятом этаже. У меня дрожали
колени, когда я вышел из лифта. Внезапно я почувствовал, что ужасно устал.
Казалось, что до двери мне надо пройти целую милю. Я нажал кнопку звонка.
Берта сразу открыла дверь. Мой нос уловил запах настоящего
шотландского виски. Заглянув в комнату, я увидел Фрэнка Селлерса, сидевшего в
рубашке с коротким рукавом задрав ноги на стул и со стаканом виски в руке.
Хмурясь, он смотрел в свой стакан и выглядел таким озабоченным, как может
выглядеть только коп.
— Входи, входи, — подтолкнула меня Берта, — нечего там
стоять и смотреть на меня.
Я вошел. Берта была в бесформенном домашнем платье.
— Господи, — сказала она, — за время нашей работы ты иногда делал
опасные вещи, но это первый раз на моей памяти, когда ты выставил себя полным
кретином. Надо же было сделать такую глупость. Я думаю, это все ножки.
— Какие еще ножки? — воскликнул Фрэнк Селлерс.
— Когда этот парень видит симпатичную девицу, да еще с
длинными ногами, он теряет всякое соображение.
— Ну, тогда мне все понятно, — мрачно заявил Селлерс.
— Ничего, черт возьми, тебе не понятно, — сказал я. — Тебе
бы давно уже следовало знать, что если ее слушать, как раз попадешь в дурацкое
положение.
Селлерс попытался улыбнуться, но у него вышла только мрачная
усмешка.
— Не пытайся задурить мне голову, — сказала Берта.
— Мне очень неприятно это делать, Дональд, но ты завяз по
самые уши. Придется вызвать тебя на ковер, а может случиться и так, что ты потеряешь
свою лицензию. Может быть, мне и удастся выручить Берту, но ты, похоже, пропал,
— проговорил Селлерс.
— Подожди, давай послушаем, что он сам скажет, — напустилась
на него Берта. — Не дави так на Дональда.
— Я не давлю на него, я просто говорю парню что к чему.
— Тебе и не нужно ему ничего говорить. У него мозгов
столько, сколько у тебя не будет и через тысячу лет, — воинственно заявила
Берта.
Селлерс хотел было что-то сказать, но промолчал и отхлебнул
виски. Внезапно Берта посмотрела на меня с участием:
— Ты белый как бумага, дружок. Что с тобой? Ты ведь не
собираешься так легко сдаваться, верно? Не думала, что ты примешь это близко к
сердцу, — сказала Берта. — Ты сам всегда так говорил. Постой, а ты сегодня
обедал?
Я покачал головой. Ее вопрос застал меня врасплох. Я стал
вспоминать, что же я сегодня ел, и наконец ответил:
— Нет. Насколько я помню, не обедал.
— Это очень на тебя похоже, — сказала Берта. — Вернуться
домой больным, с кучей тропических болячек и пониженной сопротивляемостью
организма, с наказом избегать волнений и вести спокойный образ жизни — и тут же
влезать в дело об убийстве, да еще и не обедать. — И она заявила: — Теперь, черт
возьми, я должна что-нибудь для тебя приготовить.
— Здесь недалеко есть заведение, которое еще открыто. Я
послушаю, что скажет закон, а потом схожу туда и поем, — попытался остановить
ее я.
— Это отвратительное заведение, — рявкнула Берта и решительно
двинулась в сторону кухни, мягко колыхаясь всем своим большим телом под
свободным домашним платьем.
— Где ты взял топорик, — Дональд? — спросил Селлерс.
— Заткнись, — сказала Берта, глянув на него через плечо. —
Ты же не собираешься допрашивать парня на голодный желудок? Выпей стаканчик
виски, дружочек, и иди сюда, на кухню.
Я взял стакан со скотчем и прошел на кухню. Селлерс поплелся
за мной. Берта разбила яйца в миску, положила ломтики бекона на сковородку,
поставила на плиту кофейник. Все ее движения были неторопливыми и
основательными.
Фрэнк Селлерс сел за маленький столик, поставил перед собой
свой стакан, выудил из кармана новую сигару и сказал:
— Так где же ты взял этот топорик?
— Какой топорик?
— Они нашли топорик в машине нашего агентства, дружок, —
сказала Берта. — Ручка его была отпилена, так что осталось всего восемь с
половиной дюймов, и отпилена неровно. Ее надпилили сначала с одной стороны,
потом повернули и пилили с другой.
Селлерс посмотрел на меня. Я спокойно встретил его взгляд,
покачал головой и сказал:
— Фрэнк, это для меня новость.
— Расскажи ему, как вышло, что ты обнаружил это, Фрэнк, —
сказала Берта. — Я думаю, что этот маленький разгильдяй говорит правду. Ты ведь
знаешь, Дональд, что в полиции вовсе не все дураки.
— Знаю.
— Ну вот, мы поехали повидать Арчи Стенберри. Он был убит
горем, но узнал об убийстве до того, как мы ему об этом сообщили, и…
— Откуда вы это знаете?
— По тому, как он вел себя. Он играл спектакль, который
заранее отрепетировал. Встретил он нас сплошными улыбками, поинтересовался, чем
может нам помочь. Мы задали ему несколько вопросов, и он выглядел слишком
невинным и сахарным. Потом мы все ему рассказали, и он грохнулся в обморок. Но
это определенно был спектакль. Он совершил ту же ошибку, которую совершают
многие, — он чуть-чуть переигрывал. Никаких доказательств для суда, но это все
равно чувствуется.
Я кивнул:
— Ладно, продолжай, Селлерс.
— Мы сделали вид, что поверили парню, потом кое-что ему
рассказали и ушли, но поставили его телефон на прослушивание и оставили там
пару ребят, чтобы проследили, кто к нему явится. Я снова кивнул.
— Ты приехал на машине агентства и зашел в дом. Наши парни
решили, что было бы неплохо осмотреть твою машину, просто чтобы проверить
регистрационное свидетельство и все такое. Они не узнали тебя и машину
агентства тоже не признали. Вспомни, ты ведь некоторое время отсутствовал.
Я снова кивнул.
— Итак, они обыскали машину и в багажнике обнаружили
симпатичный маленький топорик с укороченной ручкой. Осмотрев его, они
обнаружили на нем кровь. Они захватали его руками, но слишком винить их в этом
нельзя. Это же просто пара «топтунов». Они знают только свою работу.
Аромат поджаренного бекона, смешанный с запахом свежего
кофе, заполнил кухню. Берта аккуратно слила жир со сковородки, перевернула
ломтики бекона и включила электрический тостер, сунув в него два ломтика хлеба.
